Я решила показать вам их фото, прилагаю их к письму. Вы бы увидели их – детишки у меня очаровательны – если бы удосужились хоть раз заглянуть в паршивый мотель, куда мы вынуждены были переехать, или просто перевести на них взгляд во время судебного процесса. Но вы не разу не появились на пороге нашего дома, предпочитая вести дела из офиса и сообщать новости металлическим, холодным тоном. Такой же вы были и в суде.
Алекс ненадолго отвлекся от чтения. В конверте помимо письма, как несложно было догадаться, лежало несколько фотографий. На первой был изображен скромный одноэтажный дом, должно быть, на две или три спальни. с аккуратно выстриженной лужайкой и розами на переднем дворике. Детскими качелями, сооруженными под тенью ветвистой яблони и надувным бассейном, рассчитанным на детей до семи лет. Небольшой беседкой с заплатанной крышей, видимо, она когда-то пострадала от наплывов дождей. И парочкой садовых гномиков, расположившихся, у порядком обшарпанной входной двери. В голове представилась картина, как семья из четырех человек проводила здесь время. Как дети плескались в бассейне, пока отец качал свою жену и прикрикивал, чтобы дети держались на поверхности и не смели нырять с головой. Как длинными субботними вечерами здесь собирались компании таких же как это семейство, соседей, и они жарили гамбургеры и слушали музыку.
Словно в подтверждение своих мыслей Алекс взглянул на вторую фотографию, где все счастливое семейство было изображено на фоне дома – видимо сняли сразу после переезда. Красавица жена, ей не было и двадцати пяти, кажется. Рослый, широкий в плечах, отец семейства – чуть постарше. И двое детей – один еще грудничок, и девочка трех лет в милом розовом платье с рисунком в виде бабочек. Счастливые, они смотрели в объектив фотокамеры, чтобы запечатлеть начало новой жизни, здесь, в этом доме.
Третья фотография. Больше не было скромного домика с аккуратной выстриженным газоном и милыми гномиками. Огонь не пощадил ни комнаты, ни крыши, ни даже ветвистую яблоню и самодельные качели. Дом по большей части были сделан из дешевого дерева, обложенного декоративными кирпичами серого цвета. Не удивительно, что он полыхнул как спичка, и также быстро потух.
Четвёртое фото. Вырезка из местной газеты. Заметка о пожаре. Все тот же рослый мужчина держал напуганную плачущую девочку на руках и с ужасом смотрел в объектив фотокамеры. Его жена, в почти обморочном состоянии опиралась на его сильное плечо и крепко прижимала сына к груди, стараясь защитить от гнетущей обстановки, который оставил после себя пожар.
Просмотрев фотографии, Алекс вновь вернулся к чтению.
Хотя вряд ли мои дети вызвали у вас хоть каплю сочувствия, с чего бы, это ваша работа, вы могли бы, хотя бы из вежливости. Вам хватало ее в здании суда, когда вы общались с судьей, или многочисленными экспертами. Я помню, как вы уверенной походкой прошагали в зал, где проходило наши судебные заседания в туфлях с красной подошвой и бросили на нас холодный бесчувственный взгляд. Таким же он оставался и при допросах. Помните это?
- Миссис Моррис, экспертиза показала, что причиной взрыва кофемашины стало длительное отсутствие ремонта данного аппарата. Скажите машина предупреждала вас об опасности дальнейшей эксплуатации без ремонта? Проще говоря, выдавала опцию отмены операции в связи с аппаратной ошибкой?
- Да.
- Но вы продолжили эксплуатацию, не смотря на предупреждение?
- Эм, да, но я подумала, что если машина допускает ручную отмену ошибки, значит она не так значительна, и аппаратом можно пользоваться дальше. Так обычно бывает. Если повреждения существенные, машина вообще должна отключать возможность ей пользоваться.
- Но этого не произошло, и вы решили проигнорировать требование?
- Не требование, миссис Дэвис, рекомендацию, - я перебила Вас, чтобы прояснить ситуацию. Адвоката у меня не было, мы просто не могли себе позволить оплатить его услуги, а от общественного мы отказались, поскольку он даже не хотел толком вникать в дело, все время ссылаясь на занятость. Вы, адвокаты, все время это делаете.