От его последних слов она напряглась еще больше: Пряниш явно сравнивал ее с Майей.
— Спасибо, — осторожно сказала она. — Но я не понимаю...
— Просто хочу предупредить: не стоит вам плясать под дудку Серебрянской. Помните, что вам нужно делать собственную карьеру. А для успеха в этом деле важен не только талант. Но и хорошие отношения с руководством театра.
«Он что, пытается перетянуть меня на свою сторону?» — удивилась Лера. Ей стало неприятно всё это — и сама тема разговора, и столь близкое присутствие Пряниша. Сейчас он казался ей каким-то гномом, мерзким подземным существом, единственная цель которого — плести интриги в свою пользу.
— Ваша подруга ведет себя чересчур фривольно, потому что надеется на защиту Шермана, — продолжал директор. — И вас втягивает. А случись что, кто вас защитит? Шерман, простите, чужой вам человек. У него таких пианисток, знаете ли…
— Я понимаю, — холодно сказала Лера.
— Это хорошо. Кстати, он о вас спрашивал. Узнавал, справляетесь ли с работой. Я-то ему, естественно, дал самые лучшие отзывы. Мне вообще хочется сделать из вас звезду, чтобы вы сверкали на небосклоне искусства! Но это если мы сработаемся.
— Мне казалось, мы уж сработались. Разве у вас есть ко мне претензии?
— Ммм… Пока нет, но в будущем… — туманно забормотал он, по-видимому, удивленный ее прямотой. — Если вы не выйдете из-под ее влияния… Кто знает, что будет? Мое терпение тоже не чугунное!
Последняя фраза прозвучала, как угроза — несмотря на ее нелепость. Он будто ставил ее перед выбором: ты или со мной, или не избежать тебе неприятностей. Но самым противным было то, что по поводу Шермана он не врал. Лера прекрасно понимала, что она в этом театре пока что ноль без палочки. Как сиротка, принятая в богатую семью, где ее еще не успели полюбить и оценить по достоинству.
— Послушайте, Виктор Сергеевич, — вздохнула она, — я понимаю всю шаткость своего положения. Но не хочу принимать чью-то сторону. Есть ваши отношения с Майей. Есть наша с ней дружба и сотрудничество. И есть субординация, в рамках которой я выполняю ваши требования, которые касаются работы. Это всё, поверьте. Если вам кажется, что мы с Майей плетем против вас какой-то заговор, это не так.
Директор смущенно крякнул.
— Что ж, это хорошо, хорошо… Рад, что она не успела настроить вас против меня. Ведь мы можем работать дальше вместе. Потому что, это я вам открою сейчас секрет, — он заговорил свистящим шепотом, — у Шермана в последнее время не очень хорошо идут дела. И может так получиться, что он закроет театр.
Лера застыла, потрясенная его словами. Театр будет закрыт? Но как же так?! Ведь, вроде бы, всё хорошо: работа идет, есть заявки на гастроли — а, значит, должны быть деньги! Но в памяти отчетливо всплыли разговоры родителей, обсуждавших телевизионные новости о банкротстве крупных банков или предприятий, которые, казалось бы, прекрасно держались на плаву. Отец говорил, так бывает. В бизнесе много подводных камней. Проблемы с партнерами, неудачные проекты, сумасшедшие налоговые штрафы. «Неужели и наш театр теперь как Титаник, нижние каюты которого уже заливает водой, а пассажиры, беззаботно гуляющие на верхних палубах, еще ни о чем не подозревают?» — с ужасом думала она. И, видимо, эти переживания отразились на ее лице. Потому что Пряниш поспешил ее успокоить:
— Да ладно вам, не расстраивайтесь! Это не единственное место, где вы можете заработать музыкой. Держитесь меня, и не пропадете, — покровительственно сказал он.
«Крыса бежит с корабля, и хочет утащить что-нибудь ценное», — поняла Лера. Горечь поднялась из глубины души, подняв на поверхность ощущение беспомощности. Если бы не зависимое положение слепой, с каким удовольствием она плюнула бы сейчас ему в лицо! И ушла бы, ни минуты не раздумывая.
А потом она поняла кое-что еще. Свои угрозы Пряниш неуклюже перемежал с заигрываниями, а, значит, ценил ее как музыканта. И есть надежда, что оценят другие. Конечно, будет жаль расставаться с Майей… Хотя зачем расставаться? Может быть, они вместе перейдут куда-то. И она осторожно спросила — больше для того, чтобы прощупать почву.
— А если театр закроют, что будет с Серебрянской?
Директор презрительно фыркнул:
— Вы нашли за кого переживать! Уж ее-то Шерман никогда… — Пряниш осекся, будто едва не сболтнул лишнего. И торопливо сказал: — Да и вообще, она заработала столько, что не истратит, пока гора не свистнет!