Костя Радонев ждал у кабинета Торопова, прислонившись к дверному косяку. И всё пытался вспомнить, где мог видеть девушку, которую вывели из кабинета главврача. Но воспоминание ускользало, лишь какая-то мелодия тихо звучала на задворках памяти: что-то светлое, удивительное, как солнечный дождь — и в то же время щемящее, тревожащее душу... Пропавшее, когда Торопов, вернувшись, отвлек его своим вопросом:
— А, это вы? Прошу в кабинет.
Шагнув за главврачом, Костя одернул черную рубашку навыпуск, быстро глянул на острые носы ботинок, выглядывающих из-под вытертых джинсов. Ботинки были чистые. А остальное Радонева не слишком волновало. Да, его предупреждали, что главврач «Велнесс клиник» — человек старых порядков, и лучше всего явиться к нему в деловом костюме. Советовали подстричься покороче, вынуть серьгу из уха. И вести себя так, будто готов ловить каждое слово будущего начальника, как нищий — монету. Но Костя за год в Австрии привык к вольной жизни. И даже не подумал превратить отросшие до плеч светло-русые волосы во что-нибудь наподобие совдеповского «полубокса». Всё равно будут виться и выглядеть фривольно, как ты их не укладывай. А щетина... ну не любил он бриться, с самой юности — кожа слишком чувствительная.
Буквально вчера институтские друзья попытались переубедить его в последний раз: знали, что он врач с потенциалом, да и вообще — хотели, чтобы остался в России, а удержать его могла только работа, о которой мечтал. «Ты, Костян, хиппово смотришься, по-европейски. Но тут тебе не там, — говорили они. — Тут доктор — человек серьезный, и в идеале должен выглядеть как Айболит с книжной обложки: в брюках, при галстуке, халат застегнут наглухо, а из кармашка обязательно градусник торчит. И, желательно, пачка благодарственных писем под мышкой. Вот Торопов примерно такой, только морда злая и бритая». Но Костя только посмеивался, напоминая, что Айболит был ветеринаром. И говорил, что если Торопов не примет его на работу из-за внешности, это будет означать, что он не только властолюбец, но и дурак. А работать под началом дурака Радоневу не хотелось.
И сейчас, в кабинете Торопова, он смотрел на потенциального начальника сквозь легкий прищур. Пытался понять: всё, что говорили друзья — это имидж, или он действительно мизантроп и позер?
Главврач прошел к своему столу — большому, как у генсека, с лакированной столешницей из натурального дерева. Бронзовый писчий прибор и телефонный аппарат «под старину» подчеркивали статусность хозяина. На краю стола располагался выключенный ноутбук и пачка историй болезни, придавленная пухлой медицинской картой в обложке из коричневого картона. Ее углы были затерты, листы внутри лежали неровной стопкой.
Торопов сел в кожаное кресло и, склонив голову на бок, уставился на Костю. Сняв с плеча черную сумку, он уселся напротив главврача. Представился, доставая прозрачную папку с документами:
— Меня зовут Константин Радонев. Я пластический хирург, но хотел бы переквалифицироваться в офтальмолога. Доктор Баумгартнер, у которого я стажировался, посоветовал мне пройти интернатуру под вашим руководством.
Торопов удивленно поднял брови.
— Интересно... — хмыкнул он и протянул руку за документами. Не церемонясь, вытряхнул бумаги на стол, придирчиво просмотрел, вчитываясь. Костя поглядывал на него исподтишка. Вживую главврач был еще противнее, чем на фотографиях, которые то и дело мелькали в медицинской прессе. Длинное лицо с широким ртом и впалыми щеками источало высокомерие. Он был горбонос, резок каждой чертой, тощ, как насекомое-богомол, и скрывал выражение глаз под круглыми очками-хамелеонами. Конечно, Радонев предпочел бы другого начальника, но желание учиться у лучшего офтальмолога Москвы было выше предпочтений. Да и клиника располагала всем, что нужно для новейших способов лечения — это чувствовалось даже в кабинете главврача: здесь за стеклянной перегородкой располагалась смотровая, оснащенная новейшей аппаратурой. В мягком свете ламп виднелся белый горб ретинальной камеры, торчали окуляры щелевой лампы, на стене висел проектор знаков, похожий на плазменный телевизор. Было и другое, пока незнакомое — то, что раньше Костя видел только на картинках в медицинских журналах. «А в операционных, наверное, еще круче», — подумал он.
— Хм-м, значит, вы стажировались у Йоханна... — сказал Торопов, запихивая документы обратно в папку. И не удержался, поддел: — А как вы к нему попали? Он же не берет абы кого. Или у вас и в австрийских клиниках какой-то блат?
— Ну почему же сразу блат? — в тон ему ответил Костя. — Всё честно, всё сам. Сперва закончил медакадемию с красным дипломом. И пошел в хирургию, потому что на тот момент финансовый вопрос был для меня решающим — а пластическим хирургам очень неплохо платят. Прошел интернатуру в Питере, а потом представилась возможность поехать на стажировку в Зальцбург, по программе американо-австрийского общества. Отличный шанс для молодого специалиста, вот я и подумал, что упускать — грешно.