В первую секунду Лера испугалась — нехорошее предчувствие кольнуло. Но многообещающее «сейчас» пересилило. Это слово будто отперло в ней какой-то замок, и Лера не смогла справиться со слезами. Она тянула руки, пытаясь нащупать ладони человека, который согласился рассеять ее темноту. И благодарила, всхлипывая, втайне виня себя за изначальную холодность и подозрительность к нему.
— Ну что ты, деточка, перестань, — растерянно повторял Шерман, пожимая ее пальцы. Но она никак не могла успокоиться:
— Простите, я… так счастлива… понимаете, я так долго ждала…
— Понимаю, Лера. Понимаю! Ты молодая, талантливая. А здоровья нет, — сказал Савва Аркадьевич, но его голос дрогнул, и рука почему-то напряглась. Отпустив пальцы Леры, Шерман отодвинулся: — Запомни: мы всё сделаем. Будем обследовать, оперировать. И организуем тебе место в музыкальном театре, где работает Майя. Его возглавляет Виктор Пряниш, мой старый приятель. Он сделает из тебя звезду, как когда-то — из Серебрянской. А условия, душа моя, стандартные: год занятости, поездки на гастроли, хорошая зарплата, соцпакет… Если согласна, подписывай договор. Есть у тебя знакомый юрист? Можем оформить бумажки при нем, чтобы ты, дорогая моя, не волновалась.
Леру испугал его напор, тон делового человека — совсем иной, чем был минуту назад. И торопливость Шермана была как-то некстати, ну не решаются такие дела нахрапом... «Хотя, может быть, мы просто живем в разном ритме? — лихорадочно думала Лера. — Он бизнесмен и по-другому ценит время. К тому же, привык заключать такие сделки. Это для меня всё в новинку. А неизвестность всегда пугает». Но подозрительность — как цепная собака, почуявшая врага — заворчала еще громче. И пытаясь заглушить ее рык, Лера ответила, осторожно подбирая слова:
— У меня нет юриста. Но я обещала родителям ничего не подписывать, пока бумаги не посмотрит мой дядя. Простите, они с ума сойдут, если...
— Понимаю. Думают, я в рабство тебя продам, — хохотнул Шерман. — Ну, пусть смотрят, но прямо сегодня, если хочешь быстрее попасть в клинику. На днях я уезжаю из страны и до зимы буду занят другими делами.
Глава 2 (начало)
— Савва Аркадьевич, спасибо, спасибо!!! Дай вам бог, чего хочется! — в десятый раз повторяла мама, стоя возле машины Шермана. Родители всё-таки не выдержали, пришли ко Дворцу культуры. Но новость о том, что меценат согласился помочь — такая долгожданная, но всё же такая неожиданная! — вконец выбила их из колеи. Лера слышала, как дрожит от волнения голос мамы, чувствовала на своих плечах руки папы: он обнимал ее с грубоватой нежностью, под которой скрывалась тревога. Леру тоже потряхивало: перемены казались нереальными, будто всё это происходило не с ней.
— А как же без вещей-то, как же? — переживала мама. — Ох, знать бы раньше, я б отгул на работе взяла, поехала бы с тобой, Лерочка. А так ведь не сообразила даже зубную щетку для тебя захватить...
— Не беспокойтесь, Анна Гавриловна, — добродушно басил Шерман. — Клиника дорогая, полный сервис.
— Лера, мы в выходные приедем, — пообещал папа, целуя ее в щеку. А мама, обняв ее на прощанье, шепнула с надеждой: «Помолюсь за тебя, схожу к батюшке... Господь поможет, ты помни!»
Валерия коснулась крестика на груди, накрыла его ладонью. Верила горячо, благодарила истово, зная, что уже исполнилось то, о чем молилась несколько лет: выход нашелся. Теперь, когда хлопнули дверцы машины, и авто двинулось по разбитому асфальту, собирая кочки и рытвины, Лера думала лишь об одном: хоть бы операция прошла удачно!
...Слепота начала подкрадываться два года назад. В то время, будучи еще студенткой консерватории, Лера увлеклась волонтерством: в свободное время пропадала в приюте для бездомных животных, варила каши из костей и черненых жучками круп, что отдавали в качестве пожертвования. А еще — вычесывала собачьи колтуны, чистила вольеры и выметала с приютского пола сенную труху, перемешанную с шерстью. Но добросовестная работа вышла ей боком: Лера подцепила коньюктивит — вроде бы, безобидную детскую болезнь, с которой почему-то пришлось бороться очень долго. Она промывала глаза, не расставалась с каплями, перепробовала все народные методы — от ромашковых примочек, пользу которых хоть как-то можно было объяснить, до ношения на руке дурацкой трехцветной нитки, пропитанной странно пахнущими маслами. Последнее казалось Валерии чем-то средним между шарлатанством и аюрведой и больше мешало, чем помогало — потому что за нитку «цеплялись» языками разнокалиберные юноши, желавшие поближе познакомиться с симпатичной пианисткой. Льстиво спрашивали, радуясь, что нашелся повод для разговора: