— Не знаю...
— А я думаю, нам даруют это чувство, чтобы жизнь стала полной. И чтобы мы могли ценить ее. Всегда ценишь то, что любишь.
...В коридоре что-то упало, коротко звякнув – будто копилку с монетами уронили. И воспоминания мгновенно улетучились, уступив место реальности. Радонев вышел из комнаты, щелкнул выключателем. Связка ключей валялась на полу, а гвоздик, на котором она висела, повернулся шляпкой вниз.
— Прости, брат, пора тебе на пенсию, — сказал Радонев, вытягивая его из косяка двумя пальцами. Тот вышел легко, будто косяк был пластилиновым, а не деревянным. Вытянув шею, Костя заглянул в гостиную: там, на полке, стояли электронные часы – их цифры светились в темноте. Половина одиннадцатого. Еще можно успеть в супермаркет, купить наконец-то металлический крючок под ключи. А лучше — сразу два, пусть на одном висит запасной комплект.
[1] Эпикриз – врачебное заключение, выдаваемое по окончании лечения или пребывания в больнице.
[2] Окситоцин, вазопрессин, дофамин, серотонин – названия гормонов.
Глава 14 (окончание)
Быстро натянув носки и кроссовки, он вышел из дома. Вечер уже уложил Москву под плотное одеяло полумрака, впустил в город прохладу — словно форточку в небо открыл. Редкие прохожие спешили по улице, лишь молодая пара с коляской и торчащей из нее бутылкой колы прогуливалась неспешно. Костя обогнал ее, и, перейдя дорогу, решил срезать путь через дворы. И когда вышел к супермаркету, понял, что успел — в окнах магазина ярко горел свет, и через стекла виднелись людские фигуры.
Двери разъехались перед ним, как прозрачный занавес, и Костя шагнул внутрь. Кассиры уже пересчитывали деньги, редкие посетители, спеша, бросали продукты в корзины. Радонев быстро выбрал крючки, прихватил на кассе большую шоколадку с фундуком — для Леры. И, расплатившись, вышел на улицу. Спешить больше было некуда, и он побрел по безлюдной улице, вдыхая прохладный воздух. И почти дойдя до угла квартала, услышал бухающий в сумасшедшем рэп-ритме звук, который медленно приближался.
Он повернул и увидел ее в конце улицы. Это была машина — старенькая красная «Нива» с открытыми окнами, из которых неслась, громыхая, агрессивная скороговорка американского рэпа. «Глухие они, что ли? — раздраженно подумал Радонев. — Еще и тупые, похоже. Не понимают, что у многих уже дети спят, да и взрослым завтра на работу. Позвонить, что ли, в гаи?»
Машина двигалась медленно — Радонев сперва не понял почему. И только увидев возле «Нивы» маленькую женскую фигурку, встревожено прибавил шаг. А девушка шла ему навстречу, спешила, явно желая отделаться от непрошеного сопровождения. Но машина упорно ехала рядом, а затем из переднего окна высунулась рука и цапнула девушку за волосы. Вот тогда Костя и побежал.
Он несся на испуганный женский визг, умоляя непонятно кого: только бы успеть, только бы они не затащили ее внутрь!.. А музыка стала еще громче, и уже заглушала крики девушки, которую уже почти волокло за «Нивой», постепенно набиравшей ход.
— Пусти ее! — выкрикнул Радонев, выскакивая на дорогу. Водила «Нивы» — широколицый бугай азиатской наружности — испуганно глянул на него и дал по тормозам. Сидевший рядом с ним патлатый парень, прильнувший к открытому окну с тупой ухмылкой — именно его рука держала девушку — недовольно обернулся к приятелю, и тот указал на Костю. Но он уже прыгнул к машине, рубанул ребром ладони по руке патлатого и тот от неожиданности разжал пальцы. А девушка, шагнув назад, оступилась и упала на асфальт.
— Ты чё, мля?.. — попытался наехать патлатый.
— Вали отсюда, — посоветовал Радонев, — а то на скорой уедешь.
— Слышь, придурок, не лезь! Это наши разборки, — встрял водитель.
— Между собой разбирайтесь, а женщину не трогайте, — отрезал Костя. Повернулся, протянул руку девушке, помогая встать. И услышал, как за спиной хлопнула автомобильная дверца.
— Беги, — спокойно сказал он девушке и развернулся к «Ниве», уже понимая: драки не миновать. И помощи ждать неоткуда: в такое время по Северному Измайлово менты не ходят.
— Чё ты там лепетал? — спросил патлатый, медленно приближаясь к нему. Он был худым, широкая майка-алкоголичка болталась на нем, как флаг, тощие ноги в шлепках были обтянуты старым трико. И походка у патлатого была такая, что Костя невольно вспомнил птицу-гопника из интернета. И фыркнул, даже не пытаясь скрыть улыбку.
— Смори-ка, он еще и ржёт, — глянув на подошедшего водилу, сказал патлатый. — Смелый, наверное. Ты смелый, да?