Открыв окно, он зашарил взглядом по автостоянке. Разноцветные и разнокалиберные машины выглядели с высоты, как игрушечные, а сама стоянка напоминала полку с мальчишечьей коллекцией. Свесив голову вниз, Радонев отыскал взглядом подъезд клиники. Через несколько минут оттуда вышла знакомая троица и погрузилась в черный «джип». Охранник захлопнул дверцы за девушками, усевшимися на заднее сидение. А сам сел за руль и, немедля, отъехал. Костя хотел было закрыть окно, но вдруг увидел возле входа серебристый «рендж ровер» Торопова. Это удивило Костю — ведь рабочий день почти час как закончился.
Решение пришло мгновенно. «Пойду и вытрясу всё из этого старого богомола! — разозлился Костя. — Что он наговорил Лере? Она держалась все эти дни после операции, хотя уже понимала — лечение не помогло. А сегодня вдруг едва не свела счеты с жизнью!»
Радонев закрыл окно, чувствуя, как сильно его пальцы сжали белую пластиковую ручку. Ненависть и жажда справедливости обжигали его изнутри, не давая спокойно думать. Это было плохо, потому что сгоряча он мог натворить дел... «Ты пойдешь и поговоришь с ним, но только — спокойно», — внушал он себе. Но когда плечи шевельнулись сами по себе, будто разминаясь перед дракой, Костя понял: злости накопилось через край, за все эти дни, просто случай с Лерой стал последней каплей.
Он вышел из палаты и направился по коридору к лестнице, считая собственные шаги. На каждые пять он делал вдох, еще на пять — выдыхал. Растопырив пальцы, сжимал и разжимал их, сбрасывая нервное напряжение. И к кабинету главврача подошел почти спокойным.
В коридоре административного этажа было непривычно тихо: все больничные чинуши уже разошлись по домам. Красная ковровая дорожка с черным геометрическим узором гасила звук шагов. Радонев дошел до кабинета Торопова, постучал. Ответа не было. Он стукнул еще раз, еще. И осторожно приоткрыл дверь.
Балкон нараспашку, ветер шевелит легкий, почти прозрачный тюль. Знакомый стол с пачкой белых историй, раскрытый ноутбук, пустое кресло... Торопова здесь не было.
Оглядевшись, как вор, Костя скользнул внутрь. Где-то здесь должна быть медкарта Леры, а в ней — эпикриз, который выдают при выписке из больницы. Хоть одним глазком глянуть, что там! Вдруг еще есть шанс? Вдруг Торопов что-то упускает?
Костя шарил на столе главврача, перебирал папки, затем начал открывать ящики — и нашел-таки в среднем Лерину карту. Вытащил, начал перелистывать. Тоненькие серые бланки с результатами анализов, выпав, скользнули по полу к балконной двери. Костя торопливо нагнулся, чтобы их поднять.
За дверью послышались голоса.
Высокий женский, будто плачущий — и скрипучий мужской, звук которого был так ненавистен Радоневу.
Костя застыл с медкартой в руках. «Бросить ее? Нельзя. Надо узнать. Но он не даст! Злой. Выгонит. Зря зашел», — мысли были отрывистыми, скакали, как рассыпанные горошины. А Лерина карта лежала в руках, как птица, раскинувшая крылья. И казалась живой, потому что могла рассказать, помочь найти выход...
Порыв ветра надул тюль пузырем, зашуршал листьями дерева: «С-спеш-ш-ши!»
И Радонев, не выпуская из рук карты, шмыгнул на балкон. Сев на пол, прислонился к стене, чувствуя, как сквозь халат спину колют мелкие камешки декоративной штукатурки, которой был отделан фасад «Велнесс-клиник». Замер, боясь вздохнуть лишний раз. А в кабинете открылась дверь, и Торопов проскрипел кому-то:
— Соображать надо! Тоже мне, нашли место!
— Илья Петрович, ну простите, ну я не подумала, — ответила какая-то дамочка, явно лебезя перед главврачом.
— Женщинам это вообще не свойственно, — буркнул Торопов. Костя услышал скрип директорского кресла, громкий хлопок, будто закрыли крышку ноутбука. И скрежет металлических ножек по напольной плитке: видимо, это посетительница пододвинула к себе стул.
— Ну? — нетерпеливо спросил главврач. — Здесь не коридор. Уже можете говорить.
— Илья Петрович, край пришел. Понимаете, он на развод подать хочет! — голос был молодой, с приятной воркующей ноткой. — Там такая история... Муж узнал, что мы с этим звукорежиссером летали в Тунис. Да еще тот пакет с мокрым бельем... В общем, он подозревает, что я...
— Ох, избавьте меня от подробностей вашей половой жизни! — брезгливо оборвал ее Торопов. — Вы деньги принесли?
— Да... Я... — что-то мягко упало и звякнуло, будто кожаная дамская сумка стукнулась пряжкой о столешницу. — Но извините, здесь не всё.