Воздух всколыхнулся навстречу, донося слабый аромат ментолового геля для бритья. Шорох, звяканье монеток в кармане, большая ладонь Олега, подхватившая ее подмышку.
— Давай помогу.
Почувствовав, что голень упёрлась в мягкий валик, Лера осторожно села на диван. Медленно подалась назад, пока спина не коснулась толстой высокой подушки.
— Майя обиделась? — вздохнула она.
Но вместо того, чтобы отчитать ее или ответить в том же тоне, Олежек фыркнул:
— Да брось! Она всегда такая с похмелья. То извиняется, то наезжает. Подожди немножко, выйдет и начнет каяться.
У Леры отлегло от сердца. Облегченно выдохнув, она всё же сказала:
— Олег, прости. Я должна была ее остановить. Но сама не смогла удержаться. Она так заманчиво рассказывала про этот пруд... Понимаешь, то, что для вас легко и доступно, для слепых как роскошь! А Майя ведь правильно говорит, что и нам надо жить, как живут обычные люди.
— Правила клуба слепых? Она мне ими все уши прожужжала, — добродушно усмехнулся телохранитель. И задумчиво добавил: — А вообще она молодец. Не сложила оружие. Только дается ей это не так уж легко... Алкоголь ведь отсюда. Она им тоску глушит.
— И часто она так? — хмуро спросила Лера, отбросив в сторону деликатность.
— Как тебе сказать... — начал Олег. Но со стороны входной двери донесся металлический звук, будто кто-то пытался повернуть ручку.
— Серебрянская, открывай! — требовательно сказал высокий мужской голос и дверь затряслась. — Я знаю, что ты там!
Вздохнув, Олег поднялся. Грузные шаги удалились, замок щелкнул.
— Проходите, Виктор Сергеевич, — угрюмо пробасил телохранитель.
— Ага! И ты здесь! И вы, Валерия! Ну-ну... — Пряниш сказал это так, будто подловил их на чем-то неприличном. И ехидно добавил: — А где наша звезда, не постесняюсь спросить? Примадонна, которая считает нормальным перебудить весь дом?
«Значит, он в курсе!» — поняла Лера, ощущая, как сердце уходит в пятки. А директор прошел мимо нее, обдав запахом чеснока и сыра. И забарабанил в дверь Серебрянской.
— Выходи немедленно! Будь любезна объяснить свое поведение, — требовал он. — Я знаю, это твоя идея — шастать по ночам, как барсук! Попёрлась сама, и всю шайку-лейку захватила. Почему я должен просыпаться от вашего гогота? Тогда, когда мне в семь утра надо было ехать сдавать анализы! Совсем здоровья не осталось с вами, гробите...
— Виктор Сергеевич, это я их вывел, — вдруг сказал Олег. — Было душно, девчонки не могли уснуть. Я предложил прогуляться.
— Не ври! Он врет, Викторсергеич! — дверь Майи распахнулась, ударив ручкой об стену. Серебрянская подошла к дивану и плюхнулась рядом с Лерой, положив руку на ее плечо. Сказала с вызовом: — Это я взбаламутила Леру, уговорила пойти со мной. Она не знала, что это запрещено! А Олег вообще спал, не стоит его вмешивать.
— Это она врёт, — спокойно сказал телохранитель. — Я их вывел.
Повисла пауза. Пряниш обиженно пыхтел, распространяя запах сыра с чесноком. Затем потребовал:
— Так! Валерия! Рассказывайте вы, как было!
Лера сжала руки на коленях и смущенно сказала.
— На самом деле это всё я... Это мне было жарко...
Пряниш втянул воздух носом, со свистом, будто после стопки водки. И едва не зарычал:
— Ну, понятно! Друг за друга горой, и концов не найти! Дурака из меня делаете! Сегодня же позвоню Шерману, пусть думает, какие санации...
— Санкции, — вставила Серебрянская. — Санации — у докторов.
— Не умничай! А ты, Олег, если еще раз... Уволю! С такой характеристикой, что в дворники не возьмут!
— Я это помню. Еще с прошлого раза, — меланхолично сказал телохранитель.
— И хорошо, — директор чуть успокоился, явно не заметив издевки. — Так, теперь вы. Краузе, Серебрянская! Вы сорвали утреннюю репетицию. Это недопустимо!
Леру тряхнуло.
Стыд хлестнул по щекам жаркой волной. «Как же так, первый день на работе, и уже две провинности — ночное шатание, срыв репетиции... — с ужасом думала она. — А ведь клялась Шерману, что готова работать изо всех сил! Что он теперь скажет?..» Кровь вдруг стала холодной и густой, руки и ноги словно налились ртутью. Она пыталась собраться, понять, что теперь делать, найти какие-то слова — чтобы простили, поняли, что такое поведение для нее не норма.
— Ну вы и сволочь, Виктор Сергеевич! — медленно проговорила Серебрянская.— Девчонка только после операции, ей волноваться категорически нельзя, а вы ее запугать решили? Это что, проверка на стрессоустойчивость? Извращенный метод, скажу я вам!