Тенниски белели в темной от ночи траве. Костя натянул их и, уже не колеблясь, позвонил главному хирургу.
Лысый взял трубку мгновенно, будто ждал звонка. Но голос был хриплым спросонья.
— Есть разговор, срочный, не по телефону, — сбивчиво поздоровавшись, сказал Костя. — Алексей Эдуардыч, я бы не стал вас беспокоить! Но человек может умереть.
Тот озадаченно крякнул. И велел:
— Дуй ко мне. Я у подъезда встречу.
Глава 21 (окончание)
Оказалось, что Лысый живет недалеко от клиники. Но Костя всё равно поймал попутку — было неудобно идти по улице в грязной одежде. Горбатый «пежо» с рыжим смайликом на боку шустро пробежал по улице, свернул во дворы. Машина ощупывала темноту желтыми усами фар, но всё равно едва успела притормозить перед двумя бетонными клумбами, перегородившими подворотню.
Дальше нужно было топать пешком.
Радонев включил было фонарик на сотовом, но зарядка была на последнем издыхании, и через пару минут телефон погас. Так что во двор Лысого пришлось входить практически на ощупь. Метров через пятьдесят стоял нужный дом, стандартная четырехэтажная хрущевка. В доме спали: лишь пара окон светилась желтым, в еще нескольких колебалась и подмигивала телевизионная синева. У среднего подъезда горела яркая лампочка, бросавшая колокол света на серое крыльцо.
Костя осторожно пошел на этот ориентир, чертыхаясь про себя по-немецки: нога болела всё сильнее, и он боялся, что в темноте повредит ее еще больше. Но пройдя лишь половину пути, остановился. Слева были деревья — зубчатые кроны чернели на фоне неба. И под деревьями кто-то шевельнулся.
Радонев пригляделся. Красный огонек висел в ночной темноте, как нелепая яркая пуговица на черном театральном занавесе. Разгоревшись вдруг, он на мгновение высветил мясистый нос, подкову носогубных складок и кустистые брови, под которыми сверкнули глаза — круглые, как чайные блюдца, и холодные, как тусклое олово.
— Иди сюда, — позвал Лысый, вынув сигарету изо рта.
Пришлось перелезть через низенький заборчик, подойти ближе. Глаза постепенно привыкали к темноте. Бритая голова главного хирурга казалась в ней тусклым желтым пятном.
— Садись. Рассказывай, — велел он.
— Здесь? — оторопел Костя. — Может, хотя бы в подъезд зайдем? Разговор не быстрый.
Лысый снова затянулся и глянул на него, прищурившись. Огонек описал широкую дугу и с шипением нырнул в лужу. Хирург поднялся со скамейки и, чуть горбясь, пошел к подъезду напрямик, прямо по траве. Остановился у подъезда, поджидая. Молния его черной «олимпийки» была расстегнута почти до пупа, обнажая голую грудь с пучками вялой растительности. Темные пижамные брюки, шлёпки на толстой подошве... Из их обрезанных носов выглядывали голые пальцы.
— Простите, я вас разбудил, — покаянно сказал Костя. — И семью вашу тоже?..
— Только меня. Разбудил. Но ты же не о погоде побеседовать, — пожал плечами Лысый. И мотнул головой в сторону подъезда: — Домой пойдем.
— Эм-м...
— Да нет там никого. Я встретить вышел, потому что домофон не фурычит.
Он действительно жил один, и это стало ясно с порога. Костя бросил взгляд в глубину просторной комнаты, расположенной напротив входной двери, и недоуменно двинул бровью. Если бы не кровать и тумбочка с телевизором, над которым висели застекленные книжные полки, он бы подумал, что попал в спортивный клуб.
Везде стояли тренажеры. Топорщил черные рога эллипсоид. Раскрыл объятия массивный силовой комплекс с черно-красными сидением и спинкой. Над скамьей для жима зависла штанга с «блинами» внушительных размеров. Были там и зеркала вдоль стены, и стойка с разнокалиберными гантелями, и даже шипастый фитбол абсолютно «девочкового», ядовито-розового цвета. «Похож на женский, но женщина бы в таком месте не выжила», — разглядывая этот гигантский мяч, думал Радонев.
— Друзья подарили, — заметив, куда направлен его взгляд, пояснил Лысый. — Издеваются.
Костя нервно хмыкнул.
Кухня в «однушке» Лысого тоже оказалась просторной. Радонев сел на высокий стул возле светло-серой барной стойки, перегораживающей помещение надвое. Глядя, как Алексей Эдуардович колдует у плиты, засыпая в пузатую турку молотый кофе и какие-то пряности, быстро пересказал разговор Торопова с незнакомкой.
— В кабинете, значит... А ты, значит, на балконе... — задумчиво сказал Лысый, обернувшись к Косте. Скользнул взглядом по Лериной медкарте, которую Радонев положил на стойку. — Как возвращать собираешься? Если заметит, хана тебе, коллега. В профессиональном плане.