— Вот ты, доктор, скажи, — советовался он. — У меня язва, полжизни животом мучаюсь. Вырезать надо к тетере-пехтере! Ну и чего? Полжелудка мне отхреначат, как жить-то потом? Я вот холодец с хреном люблю. Огурчики бочковые, грузди соленые. Водочку жалую, что скрывать. А после операции, выходит, кашу и пюрешку до конца жизни хавать?
Костя пожал плечами. Осторожно сказал:
— Никого не хочу обидеть, но на мой взгляд тяга к жирному, острому — всему, что вредит — уже признак нездоровья. Если человек тащит всё это в рот, с ним явно что-то не в порядке.
— Так говорят же, грех такой есть — чревообъя́дение, — вступился за товарища второй грузчик. — Крутит бес человека. Тут устоять ох как непросто!
Радонев хотел было поправить: мол, нет такого слова, есть «чревоугодие». Но подумал, что это «чревообъя́дение» — в самую точку. Будто от слова «яд».
— Слушай, ну я вот курить бросаю, — сказал он. — Тоже, извини меня, непростое дело. Тянет. Но я же терплю!
— Сила воли! — уважительно заметил дядя Боря. И опять начал расспрашивать: а правда ли, что желудок железными скобами зашивают, и действительно ли люди вообще без желудка живут. Костя отвечал, и за этими разговорами не заметил, как машина подрулила к воротам музыкального театра.
Их пропустили без проблем: машина была с логотипом фирмы-грузоперевозчика, с которой у театра был долгосрочный контракт — так объяснил Женя, когда они вытаскивали пианино из кузова. Радонев помогал, но сам всё вертел головой: надеялся увидеть Леру. Жаркий сердечный трепет ощущался уже во всем теле, гурьбой навалились мысли: где она, как она, чем живет, что думает о нем?.. Знал бы раньше, как сюда пробраться, помчался бы к ней при первой возможности, на коленях бы стоял, выпрашивая хотя бы дружбу. Просто быть с ней рядом, видеть ее, иногда касаться ее руки — уже счастье. А там, быть может, и она что-то почувствует... что-то поймет...
Откуда-то из-за здания доносились детские голоса. Солнце припекало, роняя желтые капли сквозь кружевную тень высоких деревьев. Обсаженные карликовыми сосенками гравийные дорожки под этим светом казались ослепительно-белыми, будто южный песок. Но они были пустыми.
— Константин, мы уж тут сами, а ты лучше нам дверь открой, — попросил дядя Боря.
Радонев кивнул и взбежал на крыльцо. Распахнув деревянную дверь, украшенную изящной резьбой, пропустил грузчиков внутрь. Навстречу им спускалась женщина в деловом костюме. Попросила занести пианино в репетиционный зал на первом этаже. Костя спросил:
— Простите, а могу я увидеть Валерию Краузе? Я ее друг.
— Да, конечно. Поднимитесь на второй этаж, в левом крыле номер под цифрой восемь. Насколько я знаю, она сейчас там, отдыхает после репетиции, — вежливо ответила та и заспешила вслед за грузчиками.
А Радонев, не медля ни секунды, бросился к лестнице.
Глава 24 (начало)
Уверенное «Войдите!» в ответ на его стук в дверь мгновенно испортило настроение — голос был мужским. Почему-то Костя не ожидал такого, ему казалось, Лера должна быть одна. Ревность кольнула под лопатку, как холодный стилет, и, будто кровь из раны, проступило воспоминание: «Уходи!», сказанное там, в палате, сжавшаяся фигурка Леры, руки, закрывшие лицо...
Он открыл дверь и шагнул в комнату, чувствуя себя последним идиотом, который приперся, куда его не звали. И сразу натолкнулся взглядом на Олега. Телохранитель сидел на диване, держа в одной руке надкушенное яблоко, а другой — глянцевый автомобильный журнал. Темные, коротко подстриженные волосы стояли надо лбом воинственным ёжиком, в прищуре глаз затаилась агрессия.
— Привет, я к Валерии, — сказал Костя, стараясь не показывать раздражения. Ему не нравился взгляд Олега, не нравилось, что он расселся в этой комнате, как хозяин, и даже одежда телохранителя — джинсовые шорты и синяя футболка — почему-то раздражали его.
— Она занята, — сухо ответил бодигард и снова уткнулся в журнал, давая понять, что разговор окончен.
— Я подожду, — не сдавался Костя.
Олег пожал плечами. Но чувствовалось, что присутствие гостя не доставляет ему удовольствия. Впиваясь зубами в яблоко, он медленно оглядел Радонева с ног до головы, и Костя вдруг понял, что так и не отдал грузчикам помятый синий комбинезон. А Олег, задержав взгляд на желтой эмблеме компании-грузоперевозчика, сочно откусил и, жуя, осведомился:
— С повышением, что ли, доктор?