— Вы что, специально над ним издеваетесь? — удивился он.
— Ох, Костя, поверь, он заслужил! — фыркнула Майя. И пояснила: — Это Пряниш, директор театра. Отвратительный тип.
— Да, он… — Лера брезгливо поморщилась, и Костя понял: даже ее, такую терпеливую, успел достать этот директор.
— Май, всё это, конечно, весело, — добавила она, — но я переживаю за тебя. Мне кажется, Пряниш обязательно отомстит, как только представится случай.
— Ничего он мне не сделает, — отмахнулась Майя, отвинчивая рыжую крышку у пластикового тюбика с кремом. Выдавив немного на руку, она принялась растирать плечи, объясняя: — Пряниш прекрасно понимает, что я приношу театру большие деньги. А вся эта ругань и каверзы... По-другому у нас уже не будет, отношения давно сложились. А вот ты здесь человек новый, постарайся не повторять моих ошибок. Сдерживайся, когда он выдает очередной ляпсус. Я, если честно, жалею, что не сдержалась в свое время.
— А что у вас случилось? — насторожился Костя. Пряниш не понравился ему с первого взгляда, как не нравилось теперь и то, что Лера вынуждена работать под его началом. Да и Майя... Хотя при ней-то круглосуточно есть Олег, который может защитить. «Тоже в охранники к ним попроситься, что ли? — подумал он. — Зря я, что ли, именно сейчас с работы вылетел?» Но голос Майи отвлек его.
— Когда Савва Аркадьич привез меня в театр, Пряниш почему-то решил, что я его комнатная болонка, — Серебрянская говорила с усмешкой, но в голосе сквозила застарелая обида. — Дрессировать меня пытался. Навязывал, как жить, во что одеваться, что включать в репертуар. Хамил, пакостил... Естественно, я не выдержала. Мелкая тогда была, еще не научилась ставить его на место… В общем, пришлось пожаловаться Шерману. Уж не знаю, что у них был за разговор, но Пряниш перепугался. Отстал, даже начал учитывать мое мнение. Правда, иногда опять брался за свое — натура такая... Прояви я больше терпения, может быть, со временем бы нашли какой-то баланс. Но я чрезмерно эмоциональна, знаете ли. И однажды это вышло мне боком.
Она помолчала, словно тени прошлого навалились на нее, не давая дышать. Тонкая складка залегла между ее бровей, из-за чего лицо на миг приобрело измученное выражение. Но Майя быстро взяла себя в руки. Отложив крем, откинулась на лежак и продолжила:
— Прянишу взбрело в голову брать заказы на цыганские свадьбы, и отправлять туда меня. Выходило так, что я должна по три дня в неделю пиликать «Чардаш» и «Очи черные». И никаких классических концертов, целых полгода! Даже в репертуар не хотел включать классику, хотя есть масса веселых произведений, не одно лишь занудство! К тому же, если что-то долго не играть, оно постепенно забывается. Лера, ну ты-то знаешь. Зато нашему директору сие неведомо! Он же в музыке не разбирается. Так, верхушечник...
Костя удивленно поднял бровь.
— Послушай, но неужели он не пытался как-то обучиться? — спросила Лера. — Нанял бы педагога по истории искусства или по музыкальной культуре, если уж работает в этой сфере!
— У меня такое ощущение, что у него в голове ничего не задерживается... — фыркнула Майя. — И потом, Пряниш хочет выглядеть знатоком, а не быть им. Ему нужно вращаться в определенных кругах, приятельствовать со знаменитостями — вот и вся его цель. Гордыню тешит.
«Надо же, как Торопов со своими дипломами и фотографиями!» — подумал Костя, вспомнил «стену славы» за креслом главврача. А Лера кивнула:
— Понимаю. Музыку нужно любить, тогда интерес к ней будет искренним. Ну а что там было дальше, с цыганами?
— Да ничего! Я, конечно, встала грудью. А он твердил: «Бароны платят! Ромалы ждут!» Упёрся: им, мол, только национальное нужно! Ну что ж, а мне не нужно. И плевала я на все эти свычаи и обычаи. Так вот он довел меня до белого каления, а когда я пожаловалась Шерману, попытался представить всё так, будто это я причина конфликта! Будто я сперва согласилась, даже отправила его к этим баронам — а теперь отказываюсь! И знаешь, как он меня назвал? Яблоко разборок!
Лера прыснула, представив, с какой серьезностью это прозвучало из уст директора. Костя тоже не смог сдержать улыбки, а Олег скривил губы так, будто показывал: «Да, у нас здесь весело».
— Вы не представляете, как я хохотала! — призналась Майя. — Не выдержала, прочла ему лекцию про Афродиту, Трою и яблоко раздора. И сгоряча назвала неучем. Так вот, если до этого у нас были маневры, то с тех пор — война. Он пакостит мне, специально. А я, как слышу очередной его перл, ничего с собой поделать не могу — рот сам открывается.