Ева мрачнеет, услышав последние фразы. Коул же роется в кармане толстовки, не замечая, какой эффект произвели его слова. Достаёт какую-то металлическую вещицу, протягивает Еве.
— Что это?
— Охранный знак, — отвечает Коул. — Неделю назад меня признали лидером. Неплохо для девятнадцати, а? — самодовольно улыбается он. — Значки сразу заказал. Для тебя серебряный по спецзаказу.
Ева крутит в руках охранный знак, представляющий собой широкое кольцо, в которое впаяна буква «Х». Значок прикреплён к короткой цепочке с замочком.
Коул забирает вещицу, набрасывает цепочку ей на запястье, застёгивает.
— Так оно надёжнее, — поясняет, ловя удивлённый взгляд Евы. — Носи, не снимая. Теперь ты под личной защитой не просто Коула, а главы «Хантеров», — заключает довольно.
— Кайл в курсе? — помявшись, всё же задаёт вопрос Ева.
— Угу.
— И что сказал? — продолжает расспросы, поглаживая пальцем букву «Х».
— А ты как думаешь? — криво усмехнувшись, спрашивает Коул.
— Снова отговаривал? — Ева сразу жалеет о заданном вопросе. Слишком хорошо она знает Кайла, а потому уверена, что права. Да и реакция Коула это подтверждает.
— Ты тоже считаешь, что всё зря? — непривычно тихим голосом спрашивает он. Коул старается выглядеть спокойным, но слишком напряжены его плечи, слишком нервно перебирает он пальцами, выводя на стенках чашки с кофе абстрактные узоры.
Ева понимает: он ждёт, ждёт её ответа, надеясь, что она не осудит. Коул может храбриться, может отменно играть роль циника, наплевавшего на всех, кроме себя, вот только… «Я брата люблю и тебя, Ева Миллер».
— Нет, — произносит она, накрывая его кисть своей ладонью. — Я не поддерживаю твой выбор, потому что каждый новый день может стать для тебя последним, — поспешно поясняет она, видя, как вздрагивает Коул, слушая её, — но… — был ли он у тебя, этот выбор, у сына проститутки, выросшего в Нижних кварталах? Ева не задаёт этот вопрос вслух, зная, что он разбередит старую рану. Лишь произносит: — Я не осуждаю тебя. У каждого свой путь. Да и неизвестно ещё, что честнее и безопаснее: быть в нашем районе бандитом или полицейским.
— Кайл — лучший на курсе, — не без гордости в голосе возражает Коул. — Уверен, его распределят на службу в Верхних кварталах. Там такой грязи нет, да и безопасно.
— Он хочет вернуться в наш район, — вздыхает Ева. — Полицейский в наших трущобах… — задумчиво тянет она, потом усмехается грустно: — Уж лучше бы бандитом заделался, как ты, — вновь с горечью в голосе повторяет она.
— Хочет, — усмехается Коул. Потом продолжает, стараясь говорить как можно увереннее: — Кто ж его хотелки будет учитывать? Пойдёт, куда направят. В полиции же, как в армии: по приказу спят, по приказу едят, по приказу писают, по приказу какают…
— Коул! — Ева шлёпает его по руке. — Опять ты за своё!
Коул улыбается в ответ на её возмущение. Он совершенно не уверен в своей правоте: сам не раз задумывался о том, что будет, если брат вернётся в Нижние кварталы в полицейской форме. Но Коул рад, что ему удалось отвлечь Еву от грустных мыслей. Кивает на её всё ещё нетронутый десерт:
— Ешь.
Ева не спорит. Да и столичный эклер пахнет просто потрясающе, источая аромат ванили, лимона и сахарной пудры. Она надкусывает пирожное, блаженно жмуря глаза.
— Вкусно?
— Безумно, — отвечает, прожевав первый кусочек. — Жаль, рецепт в секрете держат. Я бы попробовала сама испечь.
— Ничего, — улыбается Коул, наблюдая, как «почти сестра» слизывает белоснежную ванильную помадку с воздушного теста. — Я тебя ещё не раз им побалую. Вот после первого концерта и завалим сюда отпраздновать твой успех.
*****
Ева закрывает на несколько мгновений глаза, вспоминая, как в день её шестнадцатилетия они с Коулом посетили знаменитую кондитерскую. Рот наполняется слюной. Она почти теряет связь с реальностью, представляя, как надкусывает воздушный эклер, заполненный нежнейшим лимонным кремом, как слизывает ванильную помадку, украшающую пирожное… Еве хочется застонать от разочарования, когда, открыв глаза, она понимает, что находится в своей комнате.
Но ведь у неё не галлюцинации? Запах слишком реален, слишком насыщен, чтобы быть лишь плодом разыгравшегося воображения. Может, сюрприз ждёт её на кухне? У Коула есть ключи, он же мог специально сказать, что собирается уехать, а на самом деле прийти… Ева вскакивает с кровати, направляясь к выходу из комнаты. Но не успевает сделать и шагу, как низ живота скручивает болезненным спазмом. Сделав глубокий вдох, она морщится, не понимая, что могло вызвать неприятные ощущения. Но, подумав, решает, что желудок крутит от голода, она же ничего не ела со вчерашнего обеда.