— У меня ещё музыка после уроков, — отсмеявшись, уточняет Ева.
— Ах, да, — кивает в ответ Хлоя. — Значит, сразу после музыки домой. Как придёте, обязательно позвони мне на работу. Я вернусь только утром. К завтрашним занятиям подготовься сама. Обед и ужин в холодильнике. Утром Риту можешь не кормить, она в детском центре поест, а себе свари кашу и перекус в школу не забудь. И…
— Мам, хватит, — Ева говорит серьёзным тоном, который больше подошёл бы взрослой девушке, чем девятилетней девочке. — Я всё сделаю, как нужно. Иди, а то опоздаешь.
Хлоя бросает взгляд на наручные часы, вздрагивает. Поправляет сумку на плече, целует Еву в щёку, прощаясь:
— До завтра, моя хорошая. Я после смены посплю и приду за тобой в школу. Но я вечером ещё позвоню домой.
Ева провожает маму взглядом, пока она не скрывается за поворотом. Оборачивается ко входу во двор школы. Медленно обводит скептическим взглядом трёхэтажное кирпичное здание, к которому по одному или небольшими группами стекаются ученики и ученицы. Ева ходит в эту школу уже вторую неделю. Первые дни её провожала и встречала мама, взяв на работе небольшой отпуск, чтобы разгрести бардак в квартире после недавнего переезда и хоть немного освоиться в новом для их небольшой семьи районе. И каком районе… Раньше они жили неподалёку от Центрального парка, пусть и от той его части, что вклинивалась в Срединные кварталы. Но место их прежнего обитания считалось если не престижным, то вполне комфортным и безопасным. Ева и в страшном сне не могла представить, что им придётся переехать в Нижние кварталы. И пусть они обосновались в относительно спокойной части — с правой стороны от Большой железной дороги, что делит их на две неравные половины, — разница ощутима. «Почти трущобы», так мысленно окрестила Ева новое место своего обитания.
И школа ей не нравится. Местные дети смотрят на неё как на диковинную зверушку, не спеша идти на контакт. Впрочем, она и сама не испытывает большого желания заводить близкие знакомства с теми, кто в неполные десять лет перемежает речь грубыми словами, а на уроках хамит учителям. Единственная и нежданная радость — знакомство с мисс Смит, местной учительницей музыки и, как оказалось, в прошлом многообещающей пианисткой. Ева не знает, по какой причине мисс Смит вдруг попала в эту школу, но она ведёт дополнительные и, что важно, бесплатные, занятия по классу фортепиано. Ева записывается к ней, не раздумывая: она же с шести лет училась в престижной музыкальной школе и была одной из лучших… Только теперь у мамы нет денег, чтобы оплачивать те занятия. Хорошо хоть фортепиано удалось забрать из старой квартиры.
Ева потирает озябшие руки, как-никак октябрь, а перчатки она благополучно забыла дома. «Надо быть собраннее», мысленно ругает себя. Она же уже взрослая, должна быть маме опорой, а не обузой.
Ева делает шаг в сторону калитки, ведущей во двор новой школы. Задумавшись, не смотрит под ноги. Запинается о выбоину в асфальте, начиная по инерции заваливаться вперёд. Совершает какой-то невероятный кульбит, но всё же удерживается на ногах.
— Уф, — выдыхает облегчённо, всё ещё балансируя на одной ноге.
— Посторонись, мартышка.
Лёгкий толчок в спину, и Ева, не удержавшись, распластывается на асфальте, ощутимо ударившись правой коленкой. От шока и боли у неё перехватывает дыхание, а на глаза наворачиваются слёзы.
— Коул! Ты совсем, что ли? Эй, ты как там? Жива?
Ева оборачивается на голос, звучащий сверху и чуть сбоку от неё. Видит склонившегося над ней темноволосого пацана, старше её года на три-четыре. Он протягивает ей руку, помогая подняться.
— Нехуй в проходе стоять. Да и не толкал я её, сама завалилась.
Ева переводит взгляд на виновника «трагедии». Первое, на что обращает внимание — холодный надменный взгляд голубых глаз. И светлые растрёпанные волосы, явно отросшие больше необходимого. На вид ему столько же лет, что и его более человечному другу.
Коул пренебрежительно разглядывает девчонку в явно дорогой куртке и шапке с меховым помпоном, из-под которой выглядывает длинная рыжая коса. Его губы кривятся в презрительной усмешке:
— Извини, — цедит сквозь зубы, явно ни капли не сожалея о содеянном.
Ева демонстративно отворачивается от него, гордо вскинув подбородок, всем своим видом давая понять, что ни на секунду не поверила в его искренность. Оборачивается ко второму мальчику, произносит тихо:
— Спасибо.