— Ева, — отвечает она.
— Я — Кайл, — улыбается он, — а брата зовут Коул. Но ты, наверное, и сама уже поняла.
— Брата? — удивлённо переспрашивает Ева, переводя изумлённый взгляд с Каула на Коула и обратно. — Вы родные братья? — эта информация никак не укладывается в её голове, настолько они непохожи между собой.
— Роднее некуда, — смеётся в ответ Коул. — Мы — двойняшки.
— Но вы такие разные!
Последнюю фразу Ева и Коул произносят одновременно, причём он намеренно копирует её тон, передразнивая. Потом добавляет:
— Все так говорят, мартышка. Ты не оригинальна, — Коул вновь начинает смеяться, но затем морщится болезненно, хватаясь одной рукой за рёбра. — Блять, вот уроды! Оклемаюсь, всех урою.
— Тебе нужно к доктору, — обеспокоенно произносит Ева. Внимательнее разглядев нового знакомого, она замечает и разбитые в кровь губы, и довольно глубокую ссадину на правом виске, и сбитые костяшки… Наверняка, это только часть повреждений, полученных им в результате избиения.
— Долго думала, мартышка? — к Коулу возвращается его скептически-неприязненный тон. — Медицина — удовольствие не для отбросов из Нижних кварталов. Где ты живёшь? — резко спрашивает он, меняя тему. — Надоело с тобой возиться.
Ева аж задыхается от возмущения, услышав последнюю фразу. «Возиться!» Да если бы не она…
— Коул, прекрати, — тихий голос Кайла непостижимым образом остужает и брата, и Еву. Есть в нём что-то такое… успокаивающе-властное.
— Мне нужно сестру забрать из детского центра, — сохранив спокойствие, говорит Ева, обращаясь к Кайлу. — Тут недалеко.
— Идём, — кивает он.
Коул же издаёт демонстративный стон, но молчит. Некоторое время троица идёт в тишине. Ева не выдерживает первой, глядя, как Коул украдкой вытирает кровоточащую губу тыльной стороной грязной ладони.
— Если раны не обработать, — менторским тоном начинает она, — то в них попадёт инфекция и начнётся воспаление. А ещё у тебя может быть сломано реб…
— Ты блядский доктор, что ли? — раздражённо обрывает её Коул. — Тебе лет-то сколько, мартышка, чтобы мне нотации читать?
— Мне почти десять, — гордо приподняв подбородок, отвечает Ева. — Моя мама медсестра в больнице, между прочим, в Верхних кварталах, той, что возле главного Храма, — с гордостью в голосе продолжает она. — И я многое знаю о медицине.
— Ой, бля, — Коул снова смеётся, не обращая внимания на покалывающий бок. — И что же такая умница, как ты, забыла в наших трущобах?
— Ничего, — тут же мрачнеет Ева. — Мы тут… временно, — бормочет себе под нос, ощущая, как увлажняются глаза.
— Твоя мама — омега? А отец — альфа? Из богатых? — тихо спрашивает Кайл, в очередной раз одаривая брата неодобрительным взглядом.
Ева лишь кивает в ответ, старательно отводя взгляд в сторону. Кайл коснулся болезненной для неё темы, и ей не без труда удаётся сдерживать слёзы.
— Да ладно тебе, мартышка, не раскисай, — неожиданно по-доброму произносит Коул, одновременно приобнимая её за плечи. — Богатый альфач нашёл омегу получше, а твою мамку отправил с глаз долой? Обычная история. Не вы первые, не вы последние.
— У вас так же было? — тихо уточняет Ева.
— Типа того, — вместо Коула уклончиво отвечает Кайл.
Ева понимает, что тему семьи новые знакомые развивать не хотят. Она не настаивает, говорить об отце и причинах, по которым им с мамой и сестрой пришлось переехать, ей тоже не хочется.
— Если хочешь, полечи меня, — между тем обращается к ней Коул. — Так и быть, доверю тебе свою потрёпанную шкуру.
— Больно надо, — вновь услышав в его голосе насмешку, отвечает Ева, моментально насупившись.
— Ева, — улыбнувшись, вступает в беседу Кайл. — На самом деле, брат хотел сказать, что будет очень благодарен, если ты ему поможешь.
— Хорошо, я помогу, но только при условии, что он перестанет называть меня мартышкой, — с трудом сдерживая ответную улыбку, произносит Ева. — Подождите здесь пока. Сестру я сама заберу, — добавляет, увидев, что за разговорами они незаметно добрались до детского центра.
*****
— Всё будет хорошо, родная, — Кайл поглаживает Еву по спине, осторожно удерживая на коленях так, чтобы не задеть её левую руку. — Доктор же сказал, всё быстро заживёт и ты сможешь играть, как раньше.
Ева молчит, уткнувшись носом в его грудь. Тело периодически сотрясает дрожью, но слёз уже нет. Зато есть страх: впервые за два с половиной года, что Ева живёт в Нижних кварталах, она испытывает такой животный ужас. Кажется, даже из квартиры больше выйти не сможет.