И запах… Ева к своему стыду, украдкой, так, чтобы никто не видел, чтобы никто никогда не узнал, кляня себя за слабость, пусть пару раз, но всё же вдыхала его запах, зарываясь носом в рубашки своего Истинного. Её даже шальная мысль посещала — стащить незаметно одну из них, но… это было бы слишком… слишком… она и сама не знала, что именно… слишком унизительно? Слишком ненормально? Ева утешала себя тогда тем, что это всего лишь физиология: она же омега, а он альфа, они же Истинные — самой природой так задумано, чтобы они сходили с ума от запаха друг друга. Жаль природа забыла, что в людях есть не только инстинкты, но разум и чувства.
Но сейчас всё намного ярче. Потому что рубашки хранили только слабый шлейф того запаха, что Ева вдыхает, стоя всего в шаге от своего Истинного. И неважно, что в воздухе намешан целый коктейль из самых разных ароматов: они же в кондитерской как-никак. Тут и запах крепкого кофе, и сладкой ванили и… да чего угодно. Но у Евы как будто фильтр в носу появляется, потому что она отчётливо ощущает только запах моря… свежий, чуть солоноватый, настолько яркий, что кажется ещё немного и шум прибоя услышит. С каждым новым вдохом аромат Криса становится ярче, многограннее и противоречивее. Потому что к морской свежести как будто немного чёрного перца подсыпают, только смолотого, от которого в носу приятно щекочет. И этот запах: необычный, одновременно и освежающий, и как будто колючий самую малость, будоражит кровь. Еве хочется шаг вперёд сделать, сократить это смешное расстояние, которое всё равно не спасает ни капли, и уткнуться носом в шею Криса, своего альфы, своего Истинного… И отпустить себя, действовать на инстинктах, но…
Ева сдерживается, сама не знает как, но сдерживается, пока… Новый вдох, не дышать ведь при всём желании не получится, а Крис с Ритой не торопятся. Он её о чём-то спрашивает, улыбаясь, она отвечает, медленно растягивая слова, наверное, так до конца и не веря, что разговаривает с самим Кристофером Маккормиком. Для Евы же время как будто замирает. Потому что в тот момент, когда в аромате Криса появляются древесные нотки, она погружается в свой персональный ад. Потому что приятный запах становится ядом, с каждой секундой отравляющим разум и воспламеняющим кровь. Ева физически ощущает как пропускает через пальцы сухие свежие опилки, дополняющие аромат Криса неповторимой древесной горчинкой, и её начинает уносить постепенно.
Ева почти делает шаг вперёд, когда громкий детский крик бьёт по барабанным перепонкам, заставляя её подпрыгнуть от неожиданности: за соседним столиком маленький ребёнок закатывает истерику, требуя что-то от испуганных родителей. И Ева расцеловать его готова, и купить ему всё, что его душа пожелает, потому что ей этого секундного крика хватает, чтобы сбросить окутавший сознание морок. Нет, она по-прежнему слышит запах Криса, он не исчезает, конечно, но сознание возвращает контроль над телом, и пусть трудно, пусть почти невозможно, но всё же лишь почти… Ева знает, она не наделает глупостей, выдержит эту пытку, хотя и стоит поторопиться. Она снова дёргает Риту за руку, и та, наконец, забирает блокнот с автографом, и они возвращаются за свой столик.
Крис с Сандрой сразу уходят, и Ева выдыхает облегчённо. Только зря. Потому что прийти в себя до конца после встречи с Истинным Еве не удаётся ни через месяц, ни через полгода. Он окончательно поселяется в её мыслях, кажется, каждая клеточка её тела пропитывается его запахом. И Ева твердит себе, что ненавидит его, ненавидит, потому что из-за него её жизнь теперь похожа непонятно на что, но… В глубине души она понимает одно: у неё нет ненависти к Кристоферу Маккормику. Нет.
Глава 5
— Ева, ты что делаешь? — Рита застывает в дверном проёме, держа в руках учебник и тетрадь.
Ева стоит спиной ко входу в кухню у плиты. Рядом с ней расположена кухонная тумба, горизонтальная поверхность которой выполняет роль рабочего стола. Она нарезает яблоки на дольки, одновременно поглядывая в экран небольшого телевизора, что занимает место на холодильнике, расположенного чуть правее в неглубокой нише.
Услышав голос сестры, Ева оборачивается к ней, улыбаясь, и замирает с ножом в руке, потрясённо разглядывая её, успевая на автомате произнести:
— Пирог яблочный хочу испечь… — с каждым новым словом голос Евы становится всё тише. Осознав, что именно она перед собой видит, задаёт вопрос, не скрывая своего возмущения: — Ты что сделала?! Зачем?