Олли лишь кивает в ответ, внутренне сжимаясь в ожидании расправы. А в том, что она последует незамедлительно, можно не сомневаться. Кто бы мог подумать, девчонка-то не врала. Говорят, Тёмный за неё и убить может.
— Так, какого хуя, — первый удар Коула приходится Олли в область солнечного сплетения, — ты, мелкий сучёныш, полез на неё?
Коул не ждёт ответа, нанося Олли удары ногами один за другим. Тот же, лёжа на земле, лишь пытается прикрыть голову руками, понимая, что его жалкие попытки защититься не помогут, если Тёмный вынес ему смертный приговор.
— Коул, прекрати, пожалуйста, остановись.
Тихий голос Евы не сразу пробирается в сознание разъярённого Коула. Но всё же он находит в себе силы остановиться. Не глядя на окровавленного, тихо скулящего под ногами Олли, оборачивается к Еве. Спрашивает раздражённо:
— Этот кусок дерьма чуть тебя не изнасиловал, а ты его пожалеть решила?
— Нет, — чуть помедлив, отвечает Ева. — Он получил по заслугам, но убийство, Коул, это слишком.
— Слышишь, Олли? — Коул переводит на поверженного противника насмешливый взгляд. Слова Евы как будто отрезвляют его, ярость уходит, оставляя за собой привычное спокойствие. — Сестрёнка говорит, чтобы я оставил тебя в живых. Благодари, сука, — Коул усаживается рядом с Олли на корточки.
— Спасибо, — еле слышно, сквозь зубы цедит он, сплёвывая кровь, собравшуюся во рту, на землю.
— Спасибо не отделаешься, — тянет Коул, — компенсация с тебя, герой-любовник. Десятка. Принесёшь завтра к вечеру в «Логово».
— Тёмный! — услышав о назначенной сумме, Олли дёргается, пытаясь привстать. — С подругой твоей облажался, не спорю. Но какого хуя? От неё омегой несёт за милю. Сам, что ли, не чуешь? Она, значит, духами омежьими набрызгалась, а мне теперь десятку тебе нести? Не охуел ли?
— Охуел здесь только ты, сучёныш, — в светло-голубых глазах Коула вновь появляются искры, не сулящие Олли ничего хорошего. Его взгляд темнеет, становясь как будто тяжелее, и Олли не выдерживает, вновь оседая на землю. Коул же продолжает говорить: — Даже если бы она была течной омегой, на моей территории женщин не насилуют — ни бет, ни омег. Пятнаха, — ухмыльнувшись, заканчивает Коул. — Валите, пока я не передумал.
Олли, постанывая, поднимается на ноги при помощи друзей. Им тоже досталось, но всё же меньше, чем ему, потому они поддерживают подельника, медленно уходя в сторону главной улицы.
— Гай, — Коул обращается к одному из своих парней. — Завтра проследи, чтобы деньги принесли вовремя.
— Если не принесут? — пряча пистолет, уточняет Гай.
— Ты знаешь, что делать, — спокойно отвечает Коул, косясь в сторону Евы. — Пока свободны, — бросает он парням.
Коул обнимает Еву за плечи, опасаясь, что она опять находится или на грани истерики, или в состоянии шока. Но нет. Ева слабо улыбается ему, чуть морщась от боли в разбитой губе.
— Спасибо, — выговаривает тихо.
Коул молчит, осматривает осторожно её лицо, потом достаёт носовой платок из внутреннего кармана куртки. Немного смочив его слюной, аккуратно, с нежностью, стараясь не причинить боли, начинает оттирать уже подсохшую кровь с её подбородка. Ева же в очередной раз удивляется тому, каким разным он может быть — безжалостным лидером, возглавляющим самую сильную молодёжную банду Нижних кварталов и, одновременно, заботливым «почти братом».
— Скажи-ка мне, медовая, — закончив, нарочито ласковым тоном, что так не вяжется с его внешним видом, тянет Коул, одновременно обнимая Еву за плечи, — какого хера ты так поздно домой возвращаешься? Твоя очаровательная попка заскучала без приключений?
— На работе пришлось задержаться, — угрюмо поясняет Ева, взглядом ища потерянные во время бега сумку и шапку.
Заприметив и то, и другое, она подбирает вещи, расстроенно отмечая, что они сильно изгваздались в грязи. Возвращается к Коулу, который молча наблюдает за её безуспешными попытками хоть немного очистить испачканную сумку.
— Надухарилась нахуя? — потянув носом, продолжает расспросы Коул. — Блять, ты ж вроде никогда не хотела быть омегой. Так, к чему маскарад?
— Да не духарилась я! — в сердцах выкрикивает Ева. — Коул, я, по-твоему, дура, по подворотням таскаться с запахом омеги? У меня и духов подобных нет. Мне есть на что деньги тратить.
— Но запах, хоть и слабый, ощущается, — вновь принюхавшись к Еве, недоуменно произносит Коул. — Даже у меня в штанах шевеление начинается, — оторвавшись от шеи уже порядком смущённой подруги, добавляет он.
Ева отступает от Коула на пару шагов. И вроде он не впервые отпускает пошлые комментарии в её адрес: у него манера общения такая со всеми девушками, и она, пусть и бета, пусть и называемая им «почти сестрой» — не исключение. Но в этот раз в его взгляде и вправду мелькает что-то такое, чего раньше по отношению к себе она не замечала. Да и свежие воспоминания о попытке изнасилования не позволяют Еве как обычно посмеяться над дурацкими шуточками названого брата.