Вот тут-то оно и случилось — когда я проходила мимо небольшого открытого павильона, увитого плющом. Тень, выскользнувшая оттуда, была быстрой и жестокой. Меня просто вдернули внутрь, с размаху впечатав спиной каменную стену навалившимся сильным телом. «Черт, больно же! И царапины наверняка останутся!»
Я собралась уже заорать от возмущения, но видно мысль об этом посетила не только мою голову — рот мне запечатали не слишком нежным поцелуем. За пару секунд, пока я приходила в себя, умелый и требовательный язык раскрыл мои губы, окончательно выведя этот поцелуй из разряда невинных, а похотливые пальцы не стесняясь обшарили все тело.
Справившись, наконец, с растерянностью, я перестала бестолково трепыхаться, тем более что вырваться от сильного и явно опытного мужчины не было никакой возможности и напряженно замерла. Это его озадачило, на что, собственно, и был расчет. Он прекратил терзать мои губы, и я все-таки получила возможность говорить:
— Ты что делаешь? — выдохнула я негромко, уже передумав орать — лучше попробовать справиться самой, не втягивая в это дело данов. Кто их знает, как они отреагируют? Не прибьют ли недоделанного ловеласа на месте и не получится ли еще хуже?
— Успокойся, — прошептали мне в самое ухо голосом Кэрлинна (ну кто бы еще сомневался?), его язык шаловливо прошелся по мочке, и меня передернуло. А затем его губы медленно заскользили вниз, щекоча кожу на каждом выдохе. — Ничего плохо с тобой не случится… Только хорошее… Тебе понравится, уверен… Я ведь умею нравиться… Я это очень хорошо умею… Ведь ты не будешь сопротивляться? Это бесполезно… Это глупо…
«Буду! И еще как буду. Но только не так, как ты думаешь. Не драться же мне с тобой в самом-то деле? Боюсь, тут у меня действительно шансов нет. Но я тебя и без этого сделаю… наверное». Отогнав ненужные сейчас сомнения, я… расслабилась.
Дан, все-таки не ожидавший столь полной капитуляции, на секунду растерялся, но быстро пришел в себя. Слишком уж быстро для моих планов! Одной рукой он рванул платье, так, что с него посыпались пуговицы, но другой все еще придерживал мои запястья за спиной — на всякий случай. Мягкие губы зашарили по груди, ловя сосок. Черт!!! Черт, черт, черт! С сегодняшнего дня буду носить под платьем кольчугу, заговоренную от похотливых идиотов! А пока следовало прекратить все это. И побыстрее.
— Знаешь, — спокойно заговорила я, стараясь игнорировать мерзкие ощущения, — мне тут недавно одна ваша книжка попалась, с законами. Так вот, там написано, что за изнасилование у вас положено отрывать мужику яйца. Ме-едленно…
Дан, не ожидавший услышать подобное, отвлекся от своего занятия, явно примеряя полученную информацию на себя, и вдруг отчетливо вздрогнул, ослабив хватку. Ага, проняло! Можно было сворачивать разговор.
Вывернуться из его преставших быть железными объятий наконец-то удалось. А еще удалось изо всех сил влепить ему коленом между ног, чтоб лишний раз убедился — я ему не хрупкая дана. Морской явно впервые в жизни столкнулся со столь подлым приемом и поскуливая начал ощупывать свои причиндалы на предмет сохранности. Я же, отчетливо осознавая, что пара безопасных секунд у меня еще есть, не удержалась от соблазна «сыпануть соль на раны»:
— Можешь не благодарить. За спасенные яйца, в смысле.
И гордо… Ладно, что уж себе-то врать? Рванула домой не чуя под собой ног с перепугу!
Ну и денек сегодня выдался! Охренеть. Счет один-один. В смысле, один раз меня, один раз я… И с мужиками у нас вышла честная боевая ничья. Каждый, так сказать, остался при своих, что позволило мне не растерять окончательно остатки самоуважения. Те, что выжили после сегодняшней сцены в мастерской.
Разумеется, в свою комнату я полезла через окно. Идти в таком виде и в таком состоянии через гостиную, в которой наверняка расположился кто-то из «мушкетеров» было полным идиотизмом. Не хватало мне сейчас только очередных межклановых разборок с возможным смертоубийством в финале. И возможной войной в итоге. На Елену Прекрасную я при любом раскладе ни разу не тянула, а изображать пародию категорически не собиралась. Нет уж, им я про это вообще говорить не собиралась. Разве только Лавириэль… И рассказала, позже, разумеется. Не знаю, что она там предприняла и по каким каналам, но эту рожу смазливую я возле себя не видела потом очень долго. Впрочем, и сплетен никаких никуда не просочилось, надо отдать должное лесной и ее дипломатическим способностям. Так что в этом плане все более-менее утряслось.
Но все это было потом, а пока я тщательно вымылась, сдирая кожу так, словно надеялась смыть с себя воспоминания о чужих прикосновениях и, не в силах лечь в постель, устроилась в кресле, пытаясь книгой хоть как-то успокоить разыгравшиеся нервы. Без толку, конечно. Прочитанные слова вылетали из головы мгновенно, совершенно не собираясь складываться ни во что конкретное. Как и мои мысли, собственно.
В таком состоянии и застукал меня Вессаэль, пришедший выяснить, как это я умудрилась попасть на второй этаж минуя первый. Пришлось срочно закрывать от него мысли и чувства — как обычно без особого результата:
— Что случилось? — начал он прямо от порога.
— Ничего, — ответила я, стараясь, чтобы голос звучал поестественнее. — Абсолютно ничего. Просто не могу уснуть. Сейчас почитаю немного и лягу.
— А сюда как попала?
— В окно залезла, — оптимизма, хоть и фальшивого, в голосе было через край, — просто захотелось проверить, возможно ли это. Так что не переживай, все в полном порядке.
Конечно, дан не поверил в подобную чушь. Ни в единое слово. Но и настаивать на откровенности почему-то не стал, а наскоро пожелал мне «снов о небе» и удалился, слишком уж пристально взглянув напоследок. Странно, очень даже странно… Отсутствие привычного допроса скорее настораживало, чем радовало, но раздумывать еще и об этом сил просто не было.
Авенель кинул мне «телефончик» на следующее же утро, как ни в чем не бывало приглашая для очередного сеанса позирования. Первой панической мыслью было отказаться. Под любым предлогом, пусть даже самым глупым и надуманным. Но потом я все-таки решилась. «А не дождутся! Меня даже собственными страхами не запугать».
И поехала, тоже делая вид, словно ничего не случилось. Так и делала его все время, пока позировала. Снова в той же комнате, в том же венке и той же «занавеске», что так подло предала меня вчера. И вдруг поняла — как ни странно, но действительно практически ничего не изменилось. Вот только глаза Авенеля… Глухая тоска ушла из них, оставив там что-то похожее на настоящее тепло. Ну оно и к лучшему. Тем легче мне будет появляться здесь и впредь.
А еще через день бард принес нам сенсационное известие: скариэ солнечных излечился от своей потусторонней тоски! И задумался, наконец, о вещах практичных и насущных — о том, например, чтобы приемника себе поискать и подготовить. Никто не знает почему, но это действительно так.
Оставалось только хмыкнуть про себя. Можно, конечно, порассказать им о лекарстве, но да отсохнет у меня язык, если произнесу хоть слово на эту тему — подобного унижения я не испытывала еще никогда в жизни.
Но обиды на Авенеля при этом почему-то не было — ни от него, ни от меня ничего тогда особо не зависело, просто так уж получилось. Чистое стечение обстоятельств и непрогнозируемое стихийное бедствие. Пожалуй, мне даже стоило благодарить многоопытного лаэда, сумевшего найти в себе силы и не воспользовался ситуацией. И хорошо, что тот идиотизм пошел на пользу хотя бы ему. Ей-ей я была за него рада. Впрочем, поздравлений по этому поводу, само собой, не приносила, и вообще, на эту тему мы с ним никогда больше не заговаривали. За что я тоже была ему благодарна.
А вот от разговора со сьеррином отвертеться все же не удалось. То, что какие-то его давешние подозрения подтверждаются, он понял еще когда я хмыкала над новостью Суинни про внезапное «излечение». Понял, как обычно, без всяких слов. И вечером, застав меня одну в библиотеке, устроил форменный допрос: