И я действительно подумала. Приложила дар. Еще подумала, и честно ответила:
— Нет, почему-то кажется, что он тут ни при чем. Но почему? По идее, как раз ему такая штука пришлась бы лучше, чем кому-либо.
— Может, и пришлась, — не стал спорить Балайет, — вот только тут об этом ничего не сказано.
Натруженные короткие пальцы любовно прошлись по корешку лежащей на столе книги, и мне пришлось кивнуть:
— Но странно. Такое впечатление, словно я ему что-то должна остаюсь.
— Или он тебе?
— Так, хватит, — я предпочла прервать разговор. — Пора идти собираться. А то опоздаю и окажется, что совершенно зря мы тут с тобой целую неделю носились с высунутыми языками.
— Не опоздаешь. Вместе поедем.
— Вместе? С тобой?! К данам?!
Я банально растерялась — гномьего присутствия на данских игрищах не было настолько давно, что упоминания о тех временах встречались лишь в их Бэрах, да и то не самых свежих. Хотя, конечно, никакого криминала в таком желании не было, никто никогда им этого не запрещал. Даже наоборот, согласно обычаям, гномаэ как раз обязаны были присылать туда своих представителей — в знак уважения. Вот только в какой-то момент они то ли перестали оказывать знаки, то ли вообще перестали уважать, но появляться там уже не захотели, а данам стало не того, чтобы напоминать — других проблем оказалось по горло. Так оно все и забылось потихонечку. И вот сегодня гномаэ сами решили возродить старый обычай. Интересно, почему? Здравый смысл внезапно проснулся? Или…
Я посмотрела на венцы, все еще лежавшие на столе и, кажется, поняла.
Да, подобной работой можно и нужно гордиться, и они имели полное право на эту гордость перед лицом данов. Получается, Балайет нацелился огрести заслуженные лавры? Почему бы и нет, тем более что лавры эти действительно заслужены. Но! Что если увидев мастера в Зале Совета, сьеррин решит напомнить ему о принесении уже навязшей в зубах вассальной клятвы? А Балайет как всегда упрется? Мне опять придется растаскивать по углам очередной гномо-данский скандал, но теперь уже настолько публичный, что дальше просто не придумаешь? Да ну нахрен! Лучше б ювелир все-таки остался дома. О чем я и попыталась ему намекнуть. Сначала тонко, потом прозрачно, потом, не выдержав, прямым текстом:
— Мастер, да пойми ты, они же заставят тебя присягнуть, даже если для этого придется копнуться в твоей ауре. Слишком удобный случай, чтобы его упустить.
— А кто сказал, что до этого дойдет? До копания, в смысле? Может, я и сам не буду так уж против.
— Ммать! — мне не сразу удалось поверить услышанному.
— Что? Может, я затем туда и еду? Вспомнить старый обычай.
— Но ты же вроде говорил, что пока не будет Великого Мастера, не будет и вассальной клятвы? — напомнила я осторожно.
— Да, — подтвердил ювелир. — Поэтому кое-что нужно еще сделать. И быстро, а то и вправду опоздаем.
Глава 30
Балайет подошел к двери, приоткрыл ее, с кем-то там пошушукался, а потом распахнул настеж, пропуская в кабинет весь Совет гномаэ. В полном составе. Четыре мастера, закованные в парадные золоченные коробки плащей и сгибаясь под массой золотых цацек, тем не менее сумели пафосно встать вдоль стены, явно чего-то ожидая. Сговорились заранее? О чем, интересно?
— Ну, чего застыла? — обернулся ко мне Балайет. — Представляй давай, Хранитель.
— Кого? — я все еще не до конца понимала ситуацию.
— Будущего Великого Мастера, кого ж еще? — ювелира моя тупость раздражала, это было слышно по тону. — Забыла, что обещала, когда я тебе Бэру читал?
— Это, в смысле, тебя?
— А что, хочешь себя? Учти, я буду против.
— Я тоже, не сомневайся. Но как?
— Да как получится. Все равно как надо уже никто не помнит.
— Ага. Ладно.
Я напряглась, стараясь на ходу сымпровизировать подходящий к случаю сценарий, и судорожно попыталась вспомнить, что там по этому поводу было в Бэрах. Какое-то достойное изделие? Или создание? Черт, не помню. Мастера терпеливо ждали, потея и изнывая под своим золотым декором, Балайет же смотрел волком и уже притопывал в нетерпении. Я выдохнула и рискнула:
— Э-э… Уважаемые, чтобы избрать Великого Мастера вы должны увидеть его… э-э… творение, наверное? И решить, достойно ли оно столь высокого звания. Собственно, за творением далеко ходить не надо — оно уже тут, как и совет э-э… оценщиков. С этим проблем возникнуть вроде бы не должно…
Мастера по-прежнему терпели и молчали. Но глянув в наливающееся кровью лицо ювелира, я все-таки скомкала самую торжественную часть своего выступления, опасаясь, что он меня сейчас просто придушит:
— Короче, называю имя. Это Балайет дас Троквист, мастер ювелирного цеха. А его творение перед вами, господа гномий Совет. Оценивайте.
Виновник торжества обреченно выдохнул, остальные гномаэ молча кивнули, и один за другим начали подходить к столу, неторопливо разглядывать венцы и выносить вердикт:
— Достоин, — первым в тишине кабинета прозвучал густой бас мастера-корабела.
— Согласен, — сказал свое слово каменщик.
— Да, — коротко припечатал глава горняков.
— Решение принято, — последним над столом склонился Руннир дас Дрондист, старший от оружейников, — четверо мастеров сказали свое слово, этого достаточно, чтобы воззвать к суду богов.
Но покосившись на все еще нервно пристукивающего ботинком ювелира, не выдержал, и по-простецки пихнул того в бок:
— Все, Балайет, кончай расковыривать полы и пошли в храм. Времени не слишком много, а то не успеешь глянуть на танцующих ушастых.
Последнее замечание оказалось в точку. До меня только теперь дошло, что если церемонии со вступлением затянуться, мы можем просто не успеть на праздник.
— Вот именно, — вздрогнула я, — давай уже двигаться отсюда. Но сначала скажи, это у вас надолго? А то может я все-таки поеду, а вы тут сами между собой разбирайтесь…
Ответил мне Руннир:
— Не волнуйся, ненадолго. Успеем. Богиня или сразу примет его, или сразу убьет.
— К-как? — я замерла от неожиданности.
— Быстро и милосердно, не беспокойся, — оружейник уже развернулся к выходу и не видел, как я в ужасе сглотнула ставшую вязкой слюну, — Но все-таки поторопитесь, времени действительно немного.
«Ммать, да что ж опять творится-то?! А если Балайет и правда… того? Нет, даже думать об этом не хочу! И не буду!»
Не думала я до самого святилища, это у меня получилось. Труднее сейчас было как раз думать — со страху мысли разлетелись и попрятались, словно утки от выстрела. Я едва замечала, как все новые и новые группки молчаливых и взволнованных гномов выныривают из темноватых проходов и присоединяются к нашей процессии — новости здесь, как и всегда, разносились мгновенно. И без всякой магии, между прочим.
А в храме все произошло действительно очень быстро, я даже не успела как следует наужасаться. Ювелир всего лишь молча подошел к статуе Безликой, и спокойно, словно не осознавая, что делает, вложил свои мозолистые руки в ее каменные ладони — точно так же, как когда-то сделала я. Пару секунд не происходило вообще ничего, а затем холодные пальцы на мгновение сжались и… отпустили мастера. Живого! И, кажется, вполне здорового.
Гномаэ разом, как по команде взревели — все, кто сумел втиснуться в этот недлинный коридор вслед за нами — породив настолько трескучее, раскатистое эхо, что в первое мгновение я испугалась: потолок просто рухнет нам на головы. Но обошлось, видать, Безликая позаботилась и об этом. Зато шум заставил встрепенуться Балайета:
— Тихо, — новый Великий Мастер сказал это вроде и негромко, но заткнулись гномаэ разом и практически мгновенно. Все-таки что-то этот ритуал ему добавил такого, чего раньше не было — почувствовали все. Вернее даже прочувствовали. Наступившую тишину нарушил Руннир:
— Великий Мастер признан. — Он первым склонился перед новым главой Совета, а за ним так же неторопливо, но уверенно склонились остальные.