Бассейнов там оказалось целых два: в одном вода попрохладней, в другом почти горячая и «течение» явно посильнее, чем в сидовом аналоге. А плюсом к ним наблюдалось что-то вроде небольшого водопадика, срывающегося с прозрачного диска, закрепленного в углу, с водой совсем уже холодной. Интересно, как же они все эту роскошь устроили, да еще и на втором этаже? Без магии тут не обошлось, факт. Пошарив по связям силы, обнаружила такую густую сеть заклятий, что разобраться в них самостоятельно не было ни малейшей возможности. Впрочем, не особенно-то и хотелось.
От этих упражнений меня оторвало зрелище целой горы всяких баночек, коробочек, кувшинчиков и прочая, и прочая, поражающих запредельным изяществом, редкими ароматами и совершенно непонятным содержимым. Не-ет, тут у нас, извините, ошибочка вышла. Два часа мне понадобятся только на то, чтобы во всем этом разобраться. Хотя бы приблизительно.
Неожиданная помощь деликатно поскреблась в дверь в лице… прекрасной девы. Ну да, так уж получилось, что первую в своей жизни дану я увидела на пороге такого романтичного места, как сортир, пусть и переполненного всякими водными излишествами. Глубинной сути этого места они, излишества эти, все же не меняли. От неожиданности и пикантности ситуации я так и застыла в дверях, намертво перегораживая дорогу внутрь.
Нет, женщина, стоявшая сейчас напротив, была несомненно очень красива, тонка, изящна и все остальное в том же духе, но… В общем, их мужчины, на мой взгляд, все-таки были получше. В смысле, чисто эстетически.
В этой деве все как-то было черезчур, что ли? Слишком уж нарочитая хрупкость и беззащитность, слишком тонкая кость, производившая чуть ли не болезненное впечатление, да еще почти полное отсутствие красок на лице. Светлые, практически белые брови и ресницы в сочетании с бледным оттенком тонких, красивого рисунка губ — то, что у мужчин совсем не бросалось в глаза — ее явно не красили, делая похожей на призрак. Угу, этакий демонстративно нежный и покорный призрак. Птичка из прозрачного хрусталя, которую вешают сверкать перед окном, но так, чтобы не разбить ненароком. Хотя… Чем дольше я смотрела на это нежданное явление, тем яснее становилось, что свой, особый шарм здесь был. Еще как был. И если уйти от наших стандартов, что мне удалось сделать далеко не сразу, то… В общем, не будем кривить душой — девочка была очень и очень. В своем роде.
Тут до меня дошло, что стоим мы вот так, разглядывая друг друга, уже слишком долго. Неприлично долго, сказала бы. Причем дана таращилась на меня не менее откровенно. И гораздо более брезгливо, надо заметить, что при сложившихся обстоятельствах совсем не удивляло. Я отчетливо представила себе, как выгляжу сейчас со стороны — нечесаная и все еще не умытая, в явно длинном мне халате, да еще и с обглоданной персиковой косточкой в руке — и попыталась содрогнуться. От смеха. Но с затянувшейся паузой пора было кончать, а то мне уже становилось неуютно от такого интереса.
— Инна, гостья Вессаэля, — представилась я, чтобы хоть что-то сказать.
— Что? — вздрогнула в ответ дева. — О-о, а я Равенель.
«И что?» Я чуть не озвучила это, прикусив язык в самый последний момент. Меня-то сейчас гораздо больше интересовало, кто она такая, а не как ее зовут. Хм, неужто жена Вессаэля? Не знаю, дар это был или просто интуиция, но что-то подсказывало — нет. Мелковат калибр у этой птахи для такого, как он. Понятно, что имелся в виду отнюдь не ее рост, чуть ли не на полголовы превышавший мои собственные 180 сантиметров. Эта дива была, пожалуй, повыше, чем Ассиль. Да и молода она еще, если судить по столь откровенной реакции. Подтверждая эти предположения, девушка вконец смешалась под непривычно пристальным взглядом, но все-таки выдавила:
— Я родственница сьеррина. Дальняя. Живу здесь, пока у меня нет права на дом. Слежу… Это устраивает всех.
«Не поняла. Она что, оправдывается передо мной?»
Вот уж чего-чего, а подобной реакции на себя я сейчас ожидала меньше всего, пришлось в срочном порядке гнать подальше ехидство и натягивать на лицо самое обаятельное из его выражений. Помогло, надо сказать, почти сразу. Встряхнув бледно-золотыми волосами, собранными под обруч, и волевым усилием придав себе обычный равнодушно-задумчивый вид, она перешла к тому, ради чего, собственно, и явилась:
— Могу я помочь тебе чем-нибудь?
— О, а вот это очень кстати, — я невольно кинула затравленный взгляд на баночки-бутылочки и запустила обаяние на полную катушку. — А то я тут как раз размышляю, что будет менее болезненным — умереть от голода, просидев здесь до конца следующей недели и тестируя всю эту парфюмерию, или остаться без волос, рискнув намазать их чем-нибудь наудачу.