О нет, Тина не завидовала! Она и вообще была славной девушкой, практически не знавшей, что такое зависть, злоба и гнев. Тем более не стала бы она завидовать двум своим лучшим и – чего уж там! – единственным подругам, заменившим ей все то, что зовется обычно домом, семьей. У Тины не было дома, как не было и семьи, но зато уже шесть лет подряд рядом с ней находились Теа и Дитта. Днем и ночью, летом и зимой, в мгновения радости и в минуты печали. Всегда, постоянно, день за днем… до сегодняшнего дня, до этого вечера…
О да, мысль о расставании печалила Тину, но радость за подруг перевешивала на весах ее чувств все прочие соображения.
– Боже, какие вы красивые! – в который уже раз воскликнула Тина, с любовью и восхищением обнимая обеих подруг разом.
– Мадемуазель Ферен?
Она даже вздрогнула от неожиданности. Ее никто здесь не знал, и некому было заинтересоваться ею теперь. Вдруг. Буквально на последних минутах бала.
– Мадемуазель Ферен?
– Да, я… – Она выпустила подруг из объятий и оглянулась.
Голос принадлежал высокому широкоплечему мужчине, одетому по столичной моде в расшитый серебром камзол. Он был молод, хотя и не юн, и красив строгой мужской красотой. Удлиненное лицо, отличавшееся отчетливой лепкой черт, выдавало между делом не только хорошее происхождение – породу и кровь, как говорят на севере, – но и силу воли, и недюжинный интеллект.
– Сударь?
– Вы удивительно похожи на свою мать… – вот что он сказал ей тогда.
– Вы знали мою мать? – подалась она к нему, не в силах преодолеть великий соблазн всех на свете сирот.
– Я видел ее портрет, – таков был ответ.
– Так вот почему ее бросил мой отец… – Вывод напрашивался сам собой.
– Ваш отец? – поднял бровь незнакомец. Кажется, ей удалось его смутить.
– Ну, должен же существовать и мужчина, который меня зачал… – такой откровенной грубости еще никогда не срывалось с ее губ. Похоже, Тина была сейчас несколько не в себе, но, если подумать, ее можно понять и простить. Не каждый день в жизнь девушки‑сироты входят красавцы из таинственного ниоткуда, сообщающие, что знают, кто произвел несчастную на свет.
– Ах, вот вы о чем! – распахнул он большие серые глаза. – Непременно. Разумеется… Но с чего вы взяли, что он ее бросил?
– А кто бы остался с такой уродиной?! – Ее устами говорило сердце, но кто не ошибается?
– Понятие красоты относительно, – дипломатично возразил мужчина. – То, что считается красивым здесь и сейчас, в этих глазах или тех, не обязательно таково же в иных глазах, там и тогда. Верно и наоборот.