Как ни странно, гостиницу брали в кольцо солдаты трех разных армий. Он видел здесь цвета княгини Кунгхаар, и красные кокарды Матеуса Бёма, и, разумеется, «Танцующего аиста» Гаррахов.
А потом в гостиную вошли несколько офицеров, представлявших, судя по гербам, всех трех претендентов, и один из них, выйдя вперед, вежливо поклонился сидевшим за столом компаньонам:
– Мы можем переговорить с графом ди Рёйтером и госпожой Ферен?
– Намекаете на «позвать»? – поднял рыжие брови Ремт.
– Вежливо спрашиваю, – улыбнулся капитан.
– Вежество наше все, – усмехнулся в ответ Ремт и встал. – Пойду позову, если позволите.
– Позволю, – кивнул капитан. – С Богом!
Ремт ушел и не возвращался уже чертову прорву времени. Офицеры стояли возле входной двери и что‑то обсуждали вполголоса, а Сандер сидел с Адой и гадал, что все это значит.
– Есть мысли? – Ада в очередной раз понюхала вино, поморщилась и отодвинула стакан.
– Ровно две, – раздраженно ответил Керст. – Первая, где их черти носят, и вторая – что, черт возьми, происходит в городе и мире?!
По‑видимому, реплика Сандера прозвучала слишком громко.
– Не поминайте черта, мэтр Керст. – Голос принадлежал Тине и шел откуда‑то сверху, вероятно, с верхней площадки лестницы. – Он может понять вас неправильно и прийти.
Теперь Керст услышал шаги на лестнице, а вскоре в гостиной появились и сами виновники торжества. Во всяком случае, Керст надеялся, что это так, хотя и не знал, кто и что празднует.
– Господа! – Виктор, на поверку оказавшийся имперским графом, вышел вперед и обратился к повернувшимся ему навстречу офицерам. – Гвидо ди Рёйтер, к вашим услугам.
– Антон де Схаарт, – склонил голову в поклоне давешний капитан. – Я представляю здесь герцога Гарраха…
И перед Керстом начала разворачиваться исполненная пафоса павана[2] представлений и церемониальных жестов, не замедлившая вскоре включить в свой ритм и самого Сандера.
– Позвольте представиться!
– К вашим услугам!
– Польщен!
– Барон фон Турман, – твердый кивок, бесстрастное лицо, – капитан малой гвардии ее светлости княгини Кунгхаар…
– Ремт Сюртук, прохожий! – Улыбка от уха до уха и туман идиотизма в блекло‑зеленых глазах.
– Ада фон дер Койнер цум Диггерскарп…
– Капитан Скальдер, имею честь состоять в авангарде маршала Бёма…
– Тина Ферен…
– Сандер Керст, частный поверенный…
– Капитан речной стражи княжества Чеан Петр Ворварт…
«А этот что здесь делает?» – удивился Сандер, но удивление вышло каким‑то сторонним, едва ли не бесстрастным, поскольку все чувства Керста в этот момент сосредоточились на Тине Ферен. И, похоже, не только его.
Этим утром Тина была хороша необыкновенно, хотя такое определение не передавало и малой части той силы женственности и неординарности натуры, какие излучали в пространство ее стройное тело, с невероятным бесстыдством выставленное напоказ своеобразием мужского наряда, ее узкое лицо с высокими скулами и тонкой линией губ, глаза, полные золотого сияния, и волосы цвета благородной бронзы. Не смотреть на нее было невозможно, смотреть – мучительно.
«Возможно, я совершил самую ужасную ошибку в своей жизни. Возможно, я всего лишь неудачник…»
И в самом деле, счастье, как виделось ему теперь, было так близко, так возможно, но Керст не рассмотрел великолепную женщину в некрасивой девушке. Он ошибся, приняв молодого лебедя за гадкого птенца. Не оценил ее чувств, возникших было в самом начале путешествия. Променял возможность любви на призрак величия.
– Дамы! – Капитан де Схаарт галантно поклонился сначала Тине, затем Аде и посмотрел на мужчин. – Господа! Я уполномочен моим господином – принцем‑наследником Евгением Ноаем герцогом Гаррахом пригласить вас следовать за мной.
3
Герцог ожидал их в ратуше, что само по себе противоестественно, если не применять более сильных выражений. Но именно их Ада и использовала.
«Что, дьявол их выскреби, здесь происходит? – думала она, шагая с бесстрастным лицом вслед за своей ненормальной воспитанницей. – Они что, успели сговориться за ночь? Евгений теперь главный? И он нас ждет?!»
Все это было более чем странно: совсем недавно, буквально вчера и уж точно – позавчера, эти трое готовы были порвать друг друга, как волк овечку, и вдруг – и с чего бы это? – мир и согласие, пирог с олениной и вино бочками!