– А ведь я, кажется, знаю, кто этот кто. – Виктор набил трубку, но раскуривать ее не спешил. – Тина рассказывала… Судя по всему, за нами до самого замка де Койнера шел «Повелитель полуночи».
– Не шутишь? – нахмурился маршал.
– Да какие шутки! Я ведь тоже сначала подумал: не может быть. Так Тине и сказал. А теперь думаю, он. Он и в замке резню устроил, и Глиф нам о нем не зря рассказала. Предупреждала, получается.
– «Повелитель полуночи» с прошлого потопа не объявлялся, – возразила Ада.
– В «Славе и Власти» не объявлялся, это так, а частным образом, отчего бы и нет? Кто побожится, что нигде и никогда?
– На Северном Олфе места дикие, к востоку от Аля тоже… – как бы задумчиво произнес маршал.
– Ну что ж, примем в качестве рабочей гипотезы, что «Повелитель полуночи» неравнодушен к судьбе Тины, что это значит?
– Простые оборотни ему неинтересны, – пожала плечами Ада. – Он повелитель… Если это он.
– Мы предположили, что это он, – напомнил маршал.
– Тогда его могла бы заинтересовать девушка «чистых кровей», потомок старого рода, наследница утраченного дара…
– Не волк? – уточнил Виктор.
– Не лиса и не медведица, – подтвердила Ада.
– Да, я помню, – кивнул Виктор. – В старину встречались и другие.
– Ну, что‑то в этом роде.
– Хорошо, – прихлопнул по столу маршал. – Но откуда обо всем этом знают в Чеане и что им за дело до того, в кого она там может обращаться?
– Вообще‑то вообразить можно много чего, – покачал головой Виктор. – Но факт, что она им понадобилась, и мне не нравится то, какие формы принимает их интерес.
– Тогда перейдем к практическим выводам, – предложила Ада. – Ты, Виктор, на ладью попасть не можешь. Герт мог бы, но его удерживает «паутина». Значит, остаюсь одна я.
– И как ты собираешься попасть на «Копье»?
– Сойду в Савойе, обернусь и побегу берегом, так, чтобы все время быть впереди. Подходящей ночью доплыву до ладьи и пробью «паутину». Тогда в игру вступит Герт.
– А как я узнаю, что уже?
– И что буду делать я? – осведомился Виктор.
– Волчий вой ночью далеко слышен, а ты, Виктор, займешься экипажем нашей галеры, нейтрализовать их – значит помочь нам.
– Не нравится мне это, – признался Виктор. – Но, по‑видимому, ты права…
6. Тридцатый день полузимника 1647 года
Три дня в пути, а кажется, целая вечность прошла с тех пор, как закованная в цепи Тина отправилась в навязанное ей чеанцами путешествие. Княжеская ладья – а «Копье» оказалось личной галерой князя Чеан – плыла по красивейшей реке, по берегам которой открывались великолепные пейзажи. Там, среди диких лесов и необработанных пустошей, возникали временами замки рыцарей на холмах, строения монастырей, украшенные церковными шпилями, и жавшиеся к воде торговые городки. Но, увы, на этот раз Тина сидела взаперти, пусть и в роскошно убранной каюте.
Как и обещала Вильма, ладья не сбавляла ход ни днем, ни ночью. Несколько заглушенные дубовыми переборками, ткаными обоями и коврами, отчетливо слышались равномерные удары в тяжелый барабан, задававшие ритм гребцам, и слаженные мощные «всплески», когда шестьдесят весел одновременно входили в речную воду, толкая галеру вперед. И еще, разумеется, скрип переборок, журчание воды за кормой, позвякивание цепей – вот и все звуки, что достигали ее ушей. С Тиной почти никто не разговаривал. Капитан Ворварт заходил к ней дважды в день, пожелать доброго утра и спокойной ночи. Он был сдержан – таков, по‑видимому, был приказ, полученный им от всесильной Ставки, – но неизменно вежлив и даже почтителен. Кроме него, в каюту также заходили две служанки: под присмотром Вильмы они прибирались в помещении, выносили горшок и накрывали на стол. Они же помогали Тине умываться, что было отнюдь не простым занятием для закованной в цепи женщины, но при этом ограничивались лишь краткими репликами и лаконичными ответами на обыденные вопросы. Одна только Вильма Хурн аф Омине проводила с Тиной час или два в день, составляя компанию за обедом или просто так – без видимой цели – посиживая в кресле, которое специально для нее приносили в каюту матросы, и ведя с Тиной светские беседы о чем угодно, кроме того, разумеется, что интересовало узницу больше всего.
Причины ее ареста – пусть Ворварт и называл его задержанием, – как и цель путешествия, по‑прежнему оставались тайной. Вообще, чем больше думала об этом Тина, тем более странной представлялась ей эта история. И ночные разговоры с тенью маршала де Бройха – короткие, поспешные, тайком и вполголоса – только усиливали ее гнев и недоумение.