– Открой ее, девочка…
* * *
– Открой ее, девочка! Не бойся!
Норна обернулась. Мать стояла совсем рядом, высокая, сильная, уверенная в себе.
– Ну же! – Рука с длинной узкой кистью возникла из‑под плаща, подбитого мехом куницы, и легла Норне на плечо. – Ты не должна бояться, Норна! Ты никогда и ничего не должна бояться. Страх – удел слабых.
Мать умела быть убедительной. Норна снова посмотрела на дверь. Она знала, открыв дверь, она надолго, если не навсегда, отменяет свое прошлое – счастливые годы, проведенные в замке Кастель среди немногочисленных друзей, рядом с возникавшей из ниоткуда и исчезавшей в никуда матерью…
– Счастье не вечно, – словно прочтя ее мысли, сказала мать. – Служение, долг, честь – вот они пребудут с тобой всегда. Ты знаешь, что должна уйти, и знаешь почему.
Так все и обстояло. Спрятать человека, особенно несуществующего, очень сложно, если возможно вообще. Рано или поздно кто‑нибудь мог узнать о девочке, живущей в старом княжеском замке. Еще хуже, если этот кто‑то сумеет ее увидеть…
– Я понимаю! – Норна толкнула дверь и вошла в дом Тилды, чтобы остаться в нем на долгие годы…
* * *
– Значит, вы моя мать… – Сейчас Тина вспомнила и этот замок, и его окрестности, вспомнила она и женщину, которую знала в то время как свою мать. Но ни лица, ни имени этой женщины она вспомнить не смогла.
– Наша встреча не слишком радостна, не так ли?
– Да, пожалуй, – кивнула Тина. – Я представляла это себе как‑то иначе.
– Но в жизни оборотня, девочка, нет места иллюзиям. В жизни есть только то, что есть.
– Как мое настоящее имя? Я вспомнила два: Мета и Норна. Меня зовут Норной?
– Не спеши, – предложила женщина. – Во всем этом следует разобраться. Наша с тобой история слишком запутана, чтобы распутать ее одним словом. Впрочем, узел можно разрубить. Ты этого хочешь?
«Разрубить означает так и не узнать всей правды…»
– Значит, и своего лица вы мне не покажете…
– Пока нет, но когда ты выйдешь из этой комнаты, ты будешь знать.
– Что ж, я подожду.
– Вот и славно. Хочешь присесть? Приказать принести вина?
– Прикажите! – Тина отошла к стене, взяла один из покрытых темным лаком стульев с высокой спинкой и перенесла его туда, где стояла прежде. Стул был большим и тяжелым, но при ее росте и силе рук, способных держать боевое оружие, это были сущие пустяки.
– Ты сильна… и красива. – Женщина дернула витой шнур, уходящий куда‑то за спинку ее кресла. – Сейчас принесут вино, я сделала распоряжения еще до того, как ты вошла в эти покои. Садись!
– Благодарю вас, сударыня! – Назвать эту женщину «мамой» или «матушкой» не получалось даже мысленно.
– Как давно умерла Гилда?
– Полагаю, это случилось лет десять‑одиннадцать назад. Точнее не скажу, потому что даже сейчас не помню, сколько времени бродяжничала до того, как попала в приют.
– Значит, формально тебе должно быть семнадцать‑восемнадцать лет.
– А сколько на самом деле?
– Подожди еще чуть‑чуть.
В это время открылась маленькая дверца в стене напротив окна, и в помещение вошли двое слуг. Один из них принес Тине столик, другой – поднос с угощением: хрустальный графин с каким‑то светло‑коричневым напитком, серебряный стаканчик и несколько серебряных же вазочек с засахаренными фруктами, крошечными пирожками и орехами, сваренными в меду.
– Ты была не слишком хороша собой, не так ли? – спросила женщина, когда слуги оставили их одних.
– Вы правы, сударыня. – Тина вынула из графина пробку и сразу же поняла, что за «вино» ей принесли. – Я была некрасивой девушкой. Печальная судьба. – Она налила себе винка и поднесла стаканчик к губам.
«Вишня, малина… Гранат…»
– А потом ты стала меняться.
– Да, я поняла это по изменившимся взглядам мужчин, вернее, одного конкретного мужчины. Прошло еще какое‑то время, прежде чем изменения стали видны остальным.
– Вы шли через Хребет Дракона, где магия растворена даже в воздухе и воде.
– Да, мы шли через Подкову.
– Что ты знаешь об истории княжества Чеан? – Вопрос неожиданный, но собеседница часто меняла тему.