– Рассказывай! – предложила дама‑наставница спустя еще одно томительное мгновение.
– О чем? – ненатурально удивилась Тина, она прекрасно понимала, о чем пойдет речь и какими вопросами задаются на ее счет немногочисленные спутники. То есть ругать ее никто не ругал. Напротив, все вместе и каждый порознь выразили ей чувство благодарности за вовремя поднятую тревогу, заметив как бы между делом, что «мальчик вел себя как мужчина»и что «обратный хват в кошачьей свалке может и подвести, но все равно ты был хорош, парень». И все такое в том же духе. Однако недосказанности и умолчания висят на плечах не легче вериг.
Итак…
– Рассказывай! – потребовала Ада.
– О чем?
– О том, чего я не знаю.
– Но я не знаю, что вы имеете в виду.
– Не знаешь? – протянула Ада, по‑прежнему играя тростинкой. – А я думаю, знаешь. Как не знать?
– Мне нечего вам сказать, фру аллер’Рипп!
Сказано не без вызова, но Тина не станет раскрывать кому бы то ни было – тем более даме‑наставнице – все свои секреты. Ведь это не только ее секреты. И даже не столько ее. На руках Дитты, если она, конечно, не врет – но с чего бы ей выдумывать? – много крови, а на душе семь убийств. И только чудо спасло ее от повешения или утопления, когда стражники захватили Дитту во время ограбления аптекарской лавки в Деревянном Городке. Судья – старый хрыч – просто не поверил, что такая тоненькая славная девочка с черными как ночь волосами и глазами чистейшей сини способна хладнокровно перерезать своему противнику горло, а затем отправиться обедать, чем бог пошлет. Однако начни теперь Тина рассказывать Аде, кто и как обучал ее тихими приютскими ночами держать в руке клинок, могли всплыть – слово за слово – и многие другие, не предназначенные для слуха дамы‑наставницы подробности.
– Не хочешь, не говори, – сказала после паузы Ада. – Но учти. Все все видели, и бандитский обратный хват узнала, по‑моему, не одна я. Так дерутся в Ханке, но ты ведь не оттуда, или я чего‑то не знаю?
– Я не читала своих бумаг, – дипломатично ответила Тина. – Что в них написано?
– В них написано, что до Чумы ты жила где‑то на юге… у добрых людей… по усыновлению… Неужели не помнишь?
– А как же корзинка и мастер Ферен?
– Эту историю рассказала мне та дама‑наставница, что служила в приюте до меня. Дама Леонтина, ты ее помнишь?
– Да. – Даму Леонтину трудно забыть, а может быть, и не надо. Есть вещи, которые не следует забывать…
7
– Почему ягнята такие маленькие?
«И в самом деле, почему?»
– Тебе‑то что за дело?
– А человеколюбие?! – вскинул брови Сюртук.
– И кого конкретно ты возлюбил? – рассеянно спросил Виктор, он изучал окрестности и разговор вел между делом, просто чтобы не молчать.
– Мальчик хороший…
– Ты имел в виду, девочка?
– Что, в самом деле?
– Только не говори, что не знал!
– Знал.
Они стояли на высоком обрывистом берегу реки и смотрели на противоположный берег, на просторную чуть всхолмленную равнину, плавно поднимавшуюся к югу, к цепи невысоких гор. В сущности, река и этот берег, на котором они сейчас находились, все это уже относилось к Границе. Ничейная земля, пространство между тем и этим, как бы ты это ни называл. И все‑таки создавалось впечатление, что настоящая Граница начинается там, за быстрой водой.
– Выкладывай! – потребовал Виктор.
Сейчас – ненадолго – они остались вдвоем, так отчего бы и не обменяться впечатлениями?
– Обыкновенные разбойники…
– Ты уверен?
– А о чем ты сейчас спросил?
– Насколько хорошо вы, сударь, осведомлены об этом мире? – Виктор произносил слова медленно и отчетливо.