– Так вы попали в него, дяденька? – раздался вдруг детский голос из‑за спин сдвинувшихся за столом мужчин.
«Что ж, не зря говорят, устами младенца глаголет истина. Вопрос и в самом деле не в бровь, а в глаз: попал или нет?» Сандер отпил немного из розовато‑коричневого берестяного стаканчика, переждал прохождение жидкого огня сквозь глотку и пищевод и посмотрел на ди Крея.
Ди Крей сидел тихонько в стороне и наигрывал что‑то неслышное на одолженной у дамы Адель лютне. Сама дама‑наставница тоже присутствовала – куда же и податься на ночь глядя в Мельничной заимке, как не в общий зал «Хворого печальника» – единственной гостиницы и главного питейного заведения в деревне? Сидела в уголке, попивала из такого же невесомого стаканчика местное отдающее полынью пойло и, что характерно, даже не морщилась. Затейливую, надо полагать, жизнь прожила эта не старая еще и довольно привлекательная женщина. Но ведь не спросишь, а сама и не подумает рассказать. А рядом с Адой примостилась Тина, все еще исполняющая роль мальчика. Перед ней на столе тоже стоял стаканчик. Не пиво, не сидр, а самый настоящий погранцовский самогон. На куреном вине настояла, к слову, сама дама‑наставница – «Отчего? Зачем? С какой целью?»– но девушку скрутило от первого же глотка, и теперь капли пота появлялись у нее на лбу, едва она задевала туесок с выпивкой нечаянным взглядом.
– Так вы попали в него, дяденька?
– Что ты, что ты! – всплеснул руками Ремт, но при этом умудрился не расплескать ни капли самогона. – Каким бы это макаром? Хорошо, уцелел! Где уж мне! Мы, брат, не герои! Не то что оне!
В другое время, в других обстоятельствах Сандер, пожалуй, и купился бы на эту простенькую, как сермяга, лесть. Приятно сознавать себя героем, рыцарем без страха и упрека, бойцом невиданной стати и мощи. Ведь и лжи в словах мастера Сюртука, почитай что, не было. Умолчание не ложь, не так ли? Однако…
«Умолчание умолчанию рознь!»
Не здесь и не сейчас. И что с того, что он попал?
«Попал…» Ему и теперь все еще не верилось, что меч, его собственный меч, поразил Охотника.
Сандер мало что знал об этих странных и опасных существах. Были ли они природными организмами, сиречь божьими тварями, как аспид или дракон, или порождениями дьявола и преисподней? Всегда ли убивали встретившихся им людей и часто ли убивали их самих? Где они обитали? Где охотились и где прятались? Отчего не перебили еще всех людей и животных на свете или почему не были уничтожены совокупной ненавистью людей? Вопросы, вопросы… Вот только ответов на них у Сандера как не было, так и нет. А ведь кое‑кто наверняка многое мог бы рассказать про то, что и как произошло этим утром в виду мельницы, по всей видимости, и давшей в давние времена название людскому поселению – заимке, хутору, – превратившемуся теперь в большую деревню, в маленький пограничный город.
Сандер доподлинно знал, что удар ди Крея не пропал даром. Меч Виктора так и остался в теле охотника и оттого «обгорел» еще сильнее, чем меч Сандера. Ну, не обгорел, положим, но лучшего слова не подберешь. Потемнел, как бы обуглился, и «шлак» этот счистить с клинка оказалось совсем не просто. Сандер, впрочем, принялся было за дело – хотел очистить свой меч от этой непотребности, – сел, достал точильный камень, бархотку, кусочек замши, масло, но проходившая мимо дама Адель посоветовала этого не делать. Сталь испортите, сказала она прохладным, как бы задумчивым голосом. Да и незачем, мол… А на удивленные расспросы Сандера ответила кратким – можно сказать, лаконичным объяснением. Сталь, сказала она, словно бы нехотя отпуская слова на волю, сталь, побывавшая в теле Охотника, уже не совсем сталь. Перековывать ее нельзя, объяснила она, зато крепости ей прибавляется и еще кое‑каких свойств, о которых пока умолчим.
«Умолчим… В этом‑то все и дело!»
Получалось, что все они играют в игру умолчаний. Отчего лжет он сам, Сандер знал, и не то чтобы оправдывал себя – все это выглядело не слишком благородно, если не сказать низко, – но все‑таки понимал причины и следствия своих поступков. Понимал и принимал. Однако что заставляло лгать других, оставалось только гадать.
Зачем Ремт скрывает, что и его меч побывал в теле Охотника? Не глубоко, на два‑три дюйма, но сталь узкой шпаги‑меча мастера Сюртука вошла в плоть чудовища, и полетел Ремт, собственно, только после этого. Если разобраться, выходило, что именно дурашливый, глуповатый и недалекий Ремт Сюртук первым обнаружил противника и первым его атаковал. И атака эта не осталась безрезультатной.
«Как он выжил?» – замечательный вопрос.