– Понимаю, – кивнула Тина и чуть прищурилась.
– Повело? – участливо поинтересовалась дама аллер’Рипп, одновременно разливая водку по стаканчикам.
– Глаза слезятся…
– Дай‑ка руку! – Адель взяла Тину за руку, пробежалась по запястью и ладони изящными, но крепкими пальцами, хмыкнула.
– Недурственно… Что есть поверхность? – Требовательная интонация дамы‑наставницы заставила девушку вздрогнуть. Тем не менее Тина не растерялась.
– «Поверхность есть то, что имеет только длину и ширину», [1] – сразу же ответила она.
– Отлично! Что есть край поверхности?
– «Линия».
– Отменно. «Все прямые углы…»
– «Равны между собой».
– Пей!
Тина выпила.
– «И если от равных отнимаются равные…»
– «То остатки будут равны», – почти без запинки закончила девушка.
– Н‑да… – протянула задумчиво Адель аллер’Рипп. – Очень неплохо… Иди‑ка ты спать, милая! Время позднее, да и набралась ты не по‑детски…
3
Тина не стала спорить – не малый ребенок, да и жизнь в приюте кое‑чему научила. Встала из‑за стола, пожелала всем спокойной ночи и ушла в просторную комнату на втором этаже – «девичью горенку», как назвал ее хозяин заведения. Здесь стояли две застеленные настоящим льняным бельем кровати, и были приготовлены для гостей полотенца, травяное мыло, медный тазик и два кувшина с водой. Вода, разумеется, успела остыть, но все еще была теплее той холодной – проточной, какой приходилось умываться все предыдущие дни. Тина с удовольствием вымылась, продолжая размышлять о превратностях и приключениях сегодняшнего дня, обтерлась, расчесала волосы, мимолетно удивившись, что «страх ее так и не догнал», и залезла под пуховое одеяло. Ощущение тепла, уюта, странная смесь запахов: мята, чебрец, который Ремт называет тимьяном, и липовый цвет, мешающиеся с хвойным духом сосны и кедра, стрекот сверчка за потолочной балкой…
«Господи! – подумала она. – Господи! Что же случилось с моей судьбой?!»
Трудно сказать, что ожидает ее впереди. Возможно, и смерть, вроде той, что заглянула в глаза Тине прошедшим днем. Может быть… А может и не быть. Но одно – бесспорно: серая нить ее прежнего существования сожжена, и пути назад нет.
«Интересно, – глаза по‑прежнему слезились, и Тина смежила веки, – интересно, способен ли титул заменить красоту?»
Жизненный опыт – весьма специфический опыт, основанный не на проживании, а на сопереживании, – подсказывал, что – да, способен. Деньги, титулы, близость к власти вполне заменяют физическую привлекательность. Все покупается и продается, так устроен этот мир. И любовь – не исключение. Все дело в цене.
«Но кто заплатит такую цену?» – на самом деле она думала о Сандере, но не решалась назвать его имя даже мысленно. Он был слишком красив, мужественен и загадочен, чтобы увидеть в ней женщину, даже если допустить, что ее гипотетический титул звучит гордо и состояние ее таинственного родителя достаточно велико.
«Ну, а если?»
Проведя всю сознательную жизнь в закрытом от мира приюте, Тина знала об этом мире так много разнообразных вещей, что могла бы удивить своим знанием многих видавших виды людей. Не побывав ни разу в объятиях мужчины, она была хорошо – можно сказать, в деталях – осведомлена о том, что и как там «у них устроено»и в чем смысл всех тех слов, которые приличным девушкам не то что произносить, но и просто знать было заказано. Но Тина знала эти слова, умела и способна была – хотя бы и шепотом – сказать их вслух и понимала при этом, «о чем говорит». И сейчас, лежа под пуховым одеялом в чистой, пахнущей травами постели, она представила себе вдруг, что находится здесь не одна. В грезах на границе сна она предстала перед своим внутренним взором нагой и полной желания, распростертой на льняных простынях…