«Интересно, – ди Крей отметил это с той степенью объективности, которая удивила даже его самого, – интересно, она это сама придумала или Ада надоумила? И где, прости господи, любая из них могла научиться таким штукам?»
Они спустились по лестнице, пересекли пустой общий зал и через дверь в задней стене вышли во двор. К тому времени, как ди Крей, замыкавший группу, оказался под звездами, оба стороживших двор человека – конюх и хозяин гостиницы – были обезоружены, скручены и брошены с заткнутыми кляпами ртами под стену дома.
– Так себе молодчики, – меланхолично сообщил Ремт, проверяя узлы веревок. – А еще погранцы… Срам, да и только!
– Разговорчики в строю! – остановил его ди Крей. Ему было не до баловства. Если это троебожцы, то в таком месте, как Мельничная заимка, ожидать следовало повального отпадения жителей от церкви и массового их впадения в грех и ересь. То есть следовало предполагать худшее, а драться с целым городом сектантов Виктору не улыбалось никоим образом. Это был бы крайне вычурный – если не сказать, экзотический, – способ самоубийства, а к суициду ди Крей, кажется, склонен не был.
«Или был?» – что‑то такое мелькнуло в памяти, когда он осторожно выводил лошадей на улицу, но что это было, он не распознал. Пришло и ушло, оставив послевкусие, но и только. А тут и события подоспели, враз лишив любые посторонние размышления смысла и вкуса. Только что на улице было темно и пустынно – ночь, да и место не бойкое, – ан, заиграли на крышах и стенах алые отсветы, и шум возник, неразборчивый пока, но недвусмысленный. С обоих концов улицы к таверне спешили люди с факелами, перекликаясь на ходу, стуча сапогами по камням и сухой глинистой земле, звеня оружием. И все это многоголосие путалось и переплеталось с отзвуками, с эхом, и еще черт знает с чем, с собачьим лаем, например, или бараньим блеяньем, сливаясь в единое слитное у‑у‑уууууу…
– Увы, – сказал мастер Сюртук, обнажая меч. – От судьбы не уйдешь.
– И в самом деле. – Дама аллер’Рипп вскинула к плечу заряженный арбалет и повернулась лицом в другую сторону.
– Мы с юношей к Аде, – повернулся Виктор к адвокату. – А вы, сударь, помогите моему коллеге. А где, кстати, наш мальчик?
Но Тина не заставила себя ждать или искать.
– Сюда! – крикнула она из‑за раскрытых ворот и, решительно взяв инициативу в свои руки – изящные, стоит заметить, руки с узкими запястьями и характерными пальцами, – повела маленький отряд обратно во двор и далее, куда‑то во тьму за конюшни, в глубь лабиринта, состоявшего из приземистых хозяйственных построек.
– Куда ты нас ведешь? – спросил через десяток шагов мэтр Керст.
– Вперед, – бросила через плечо девушка, и Виктор вдруг сообразил, что не слышит в ее голосе особенной уверенности.
«Так куда же ты нас ведешь? И отчего так?»
10
В пылу боя да впопыхах скорых сборов Тина как‑то выпустила из виду, что на ней теперь лежит забота не только о себе, но и еще о ком‑то. И этот кто‑то – хорошенькая, словно куколка, миниатюрная девочка в красном платьице и таком же красном колпачке – вдруг исчезла и никак не желала находиться. Тина уже и карманы между делом охлопала, и под кровать заглянула, и туда‑сюда бросила быстрый, но внимательный взгляд, однако «Дюймовочки» нигде не нашла. А время поджимало, и в конце концов девушка покинула дом вместе со всеми остальными, ощущая гнетущее чувство потери и острые уколы неспокойной совести, но делать и вправду было нечего. А Глиф… Может быть, девочка решила, что ей не по пути с такими опасными – во всех отношениях – людьми, как Тина и ее спутники?
– Девочка! – Голосок «Дюймовочки» раздался из тьмы ровно в то мгновение, когда Тина осталась во дворе одна, с ужасом глядя на огненные всполохи, пляшущие на стенах и крышах домов. Кольцо погони смыкалось вокруг беглецов даже раньше, чем они покинули западню.