– Ну, пошли, – согласилась Тина и углубилась в тень, сгустившуюся среди стволов. – Обалдеть! – сказала она через минуту, продравшись – с Божьей помощью и матерком – сквозь густой подлесок. – А ты как узнала?
– Знала, ведала! – радостно сообщила «Дюймовочка». – Жри!
– Спасибо!
Перед Тиной открылась вполне сказочная картина: обширная поляна, залитая последними солнечными лучами, каким‑то чудом, не иначе, просочившимися сквозь дождевые облака и лесную чащу. Поляну сплошь покрывал земляничник – притом земляничины были невероятно крупные, сочно‑алого цвета и отнюдь не перезрелые, – а по краям ее рос густой малинник, усеянный темно‑красными, мохнатыми ягодами, и орешник, сгибавшийся под тяжестью плодов.
– Такого не бывает! – воскликнула Тина, опускаясь на колени.
– Бывает! – гордо возразила кроха, спрыгивая с плеча Тины прямо в ягодный рай.
– Осторожно! Убьешься!
– Я? – пискнуло из‑под листьев. – Ни за что!
– Надо бы других позвать! – вспомнила Тина, проглотив, даже толком не пережевывая, первую горсть ягод.
– Нет, – донеслось откуда‑то из‑за спины. – Низя. Не ходить. Не мочь никак. Я мочь. Ты мочь. Они – нет.
– Почему? – удивилась Тина, догадавшись, что дело не в жадности или ревности.
– Не знаю. Чувст… ву… у…
– Чувствуешь?
– Так. Да.
– А как же тогда нашла? – удивилась Тина, продолжая тем не менее поглощать сочные спелые ягоды.
– Знаю, – ответила кроха, теперь уже откуда‑то справа. – Умею. Мама говорить, учить, показывать.
– Мама?
– Мама, – на этот раз голос пигалицы донесся слева. – Итить ей.
– Идти к ней, – машинально перевела Тина.
– Ты, я, перевал…
– Ага! – сообразила Тина. – Так она ждет тебя на перевале!
– Нет, не ждать. Не знать. Плакасть, го‑ре‑васть! Я пришел, она – смех, Ра‑дость, пир, по‑дарки.
– А как же ты…
– Жрать! – оборвала ее любопытство «Дюймовочка» из‑под ближнего малинника. – Жесть!
– Шесть? – переспросила Тина.
– Пьясть, жесть, – радостно хихикнула малышка, но уже из‑под орешника. – Я…го…да. Много. Три, сче‑тыре, пьясть, жесть… Кушать, есть, жрать.
– Ты съела шесть ягод?
– Да‑да! Теперь земь.
– Семь?
«И где у нее все это умещается?»
В самом деле, ягоды были размером едва ли не с голову девочки, и представить себе, что эдакая кроха умяла семь ягод, было трудно.
«Ну, может, она их просто понадкусывала?» – умиротворенно подумала Тина, переходя к орешнику.
Орехи не обманули ее ожиданий, они оказались спелыми, вкусными и сытными, какими орехам, впрочем, и положено быть. И есть их было одно удовольствие, но праздник живота не опьянил Тину, а напротив, заставил ее снова вспомнить о ближних.
– Слушай, – спросила она, обращая свой вопрос в никуда. – Войти они сюда не могут. А мы? Мы можем им что‑нибудь вынести?
– Мосчь! – «Дюймовочка» возникла прямо перед Тиной на покрытом мхом валуне.
– На! – сказала она, протягивая Тине чашечку незнакомого цветка, отдаленно напоминающего обыкновенный колокольчик. – Пить, есть. Сразу, вдруг. Быстро, быстро! Ну!
И Тина выполнила приказ, даже не успев обдумать толком, о чем, собственно, идет речь. Она взяла цветок двумя пальцами, поднесла, словно крошечный бокальчик, к своим губам и выпила из него пару капель прозрачной тягучей и горько‑сладкой, терпко пахнущей жидкости.
«Ой! – испуганно подумала она, ощутив жидкий огонь на языке и небе. – Что?!»
Но было уже поздно. Ее обдало жаром, как если обливают горячей водой в мыльне, а потом – сразу же и совсем без паузы – пробило холодом. Ледяные жала вонзились в кожу, и это было так больно, что хотелось кричать, но крик замерзал в горле, а из глубоких ран, причиненных холодными жестокими иглами, неожиданно начало распространяться по телу тепло, порождая ощущение мучительного удовольствия в таких стыдных местах, о которых не только говорить, но и думать грешно. И в этот момент сознание Тины отделилось от тела и вознеслось к горним вершинам. И оттуда, из высокого поднебесья, девушка увидела весь мир и поняла его с первого взгляда. Так что, очнувшись через мгновение, все на той же залитой закатными лучами солнца поляне, она знала три вещи, которых не знала еще мгновение назад, и это были очень важные вещи.
Во‑первых, еще не очнувшись окончательно, не придя в себя и не сообразив толком, что делает – и слава богу, что так, а иначе ничего бы и не вышло, – Тина вскочила на ноги, выхватила из ножен на бедре трофейный тесак и рубанула им сверху вниз, одновременно поворачиваясь направо. И как удачно! Просто ангел, как говорится, вел ее рукой. Раз! Ладонь с клинком возносится ввысь, а тело девушки начинает поворот вправо. Два – удар вниз с доворотом, и три! Тина почувствовала возникшее вдруг рядом с ней движение, и в то же мгновение лезвие тесака врезалось во что‑то живое и быстрое, оказавшееся не там и не тогда, когда и где ему следовало быть.