«Нет, не бывает», – понял в то утро Сандер.
Чудеса случаются, но воспитанницы сиротских приютов не дерутся на ножах, словно портовые бандиты, и не мешают зелий, подобно колдуньям‑травницам из Старых графств. Всему на свете положен предел, чудесам тоже.
«Чего я не знаю? О чем должен был спросить?»
В последние дни Тина казалась ему куда привлекательнее, чем раньше. Возможно, все дело было в условном одиночестве странника в пути, но временами он ловил себя на том, что любуется ее волосами цвета осени или раскосыми миндалевидными глазами. О нет, он и на мгновение не потерял рассудка, и спроси его кто‑нибудь, хороша ли девушка, ответил бы не задумываясь: нет, сударь, не красавица. Но взгляд ее глаз завораживал, а улыбка временами заставляла сердце Керста буквально рваться из груди.
«Она…»
Она была таинственна и непознаваема, словно высокие небеса или воды глубин. Она находила дорогу там, где пасовал даже ди Крей, шедший по этим землям как по своему саду. Она не ведала страха и не знала усталости, мешала зелья и добывала мясо самыми причудливыми образами, о каких Сандер мог помыслить. И она, кажется, продолжала расти. Во всяком случае, взглянув на нее однажды утром, Керст обнаружил, что мальчишеский кафтанчик, который по‑прежнему носила Тина, туго натянут на ее явно пополневшей груди, а макушка девушки оказалась в этот день уже не чуть выше плеча Сандера Керста, а на уровне его уха.
«Шесть футов без дюйма…» – с ужасом понял он и больше в этот день не любовался ни ее взглядом, ни цветом ее волос.
6
– А девочка‑то наша, ты заметил, как подросла? – Иногда Ремт переставал нести околесицу и начинал говорить серьезно, но было ли это лучше или хуже, сказать с определенностью нельзя. Во всяком случае, Виктор для себя этого пока не решил. Мастер Сюртук ему нравился, и ди Крей отнюдь не жалел, что выручил тогда Ремта из «Заемной лавки Карнака». Другое дело, что и тогда, и тем более теперь он ни в грош не ставил душещипательную историю, выданную мастером Сюртуком в ту памятную ночь. Он вообще сомневался, что Ремт рассказал про себя – свою природу и происхождение – хоть слово правды. Но Виктор ничего такого и не ожидал, он вполне представлял, с кем имеет дело. Однако и с практической, и с метафизической точки зрения – напарник из Ремта был хоть куда. С ним оказалось гораздо лучше, чем без него, и он не представлял для Виктора опасности, что, согласитесь, совсем немаловажно в горах Подковы.
– А девочка‑то наша, ты заметил, как подросла? – спросил Сюртук, протискиваясь сквозь неровную щель между двумя скалами.
– Заметил, – ответил ди Крей. – Растет девочка.
– И не только растет.
– Ну, это когда как, – возразил ди Крей, пробираясь вслед за Ремтом через узость и далее вверх по осыпи. – Откуда нам знать, может, у нее и раньше такое случалось.
– Не думаю. – Ремт поднялся к деревьям, росшим на краю распадка, и остановился, дожидаясь Виктора. – Она бы знала. Кто‑нибудь наверняка ей бы об этом уже сказал, а она знать не знает и ведать не ведает.
– Возможно, – согласился ди Крей. – Далеко еще?
– Да нет! Близко уже… Как сутяга наш давеча на нее зенки пялил, заметил? Чуть весь на слюну, бедолага, не изошел.
– Видел, не видел… К чему ты клонишь?
– Сказать тебе, у кого такое случается?
– У меня на руках пальцев не хватит – загибать.
– Тоже верно, – не стал спорить Ремт. – Но, согласись, есть в этом что‑то эдакое, а?
– Фея, например, ручная… – предположил ди Крей, которому и самому хотелось знать, что тут не так.
– А, ты тоже подумал?! – оживился Сюртук. – Верно‑верно! Все одно к одному: и «фейная поляна», и травки да корешки, и блеск в очах…
– Про поляну давно знаешь? – поинтересовался ди Крей.
– Сразу сообразил, – не стал крутить Ремт. – У нее кожа светилась. Не сильно, но для меня достаточно, и в глазах еще этот их фейный блеск! Что она там пила?
– Подслушивал?
– Упаси боже! Видел, как разговариваете, прикинул, о чем…
– Росу с листьев серебрянки из голубого наперстника…