Разумеется, Тина слышала. Мгновение назад – ди Крей как раз произнес имя маршала – в тишине ночи закричала неясыть, и значит, время пришло…
6
– Мочь! – сказал ребенок.
Девочка долго сидела молча, даже и не верилось, что такая кроха наделена терпением старого вола. Однако Ремт не возвращался, а время не текло и не бежало, оно тянулось, стекая в океан вечности слезой кедровой смолы.
– Мочь! – сказала девочка, разрывая своим высоким голосом тонкий холст тишины. – Она! – Маленький кулачок ударил куда‑то туда, где должно находиться сердце. – Мочь! Ты хотеть, она ро‑нять. Дверь. Ha‑хрен! Глиф! – Новый толчок в грудь. – Мочь. Хотеть. Валить. Ура!
– Не надо, – сказала в ответ Ада. – Пер сатте э сеата!
«Ну, вот и все…»
Один ее старый знакомый сказал как‑то, что заблуждения – это самая суть любого человека. Оттого люди так трудно с ними и расстаются.
«Я тоже», – увы, но так все и обстояло. Она готова была умереть, но не готова была изменить своим убеждениям, разрушить то личное, что строилось в ней так долго и с таким трудом. А теперь вот выяснилось, что никогда Ада ни в чем на самом деле так себя и не убедила. Она всего лишь заблудилась однажды и проблуждала в лабиринте собственных иллюзий долгих тридцать лет. Сначала одно, потом другое, но как же далеко она ушла в конце концов от себя самой. От той Ады фон дер Койнер, баронессы цум Диггерскарп, какой родилась на свет и какой должна была прожить свой век.
– Значит, ты все‑таки умеешь говорить… – Девочка явно задумалась над тем, зачем было дурить ей голову, если все так просто.
– Умею, – кивнула Ада, она хотела улыбнуться, но улыбки не вышло. – И не только говорить. Не надо ломать дверь, милая, – добавила она через мгновение, увидев, как смешно хмурит бровки крошечное существо. – Нам ее и так откроют. Подожди!
Она подошла к двери и прислушалась. Где‑то далеко, в недрах замка, гулял со своими рыцарями барон Альмус. Дело к полуночи, мог бы уже и угомониться, но веселье, кажется, было в самом разгаре, и Ада знала, отчего так. Вернее, предполагала, имела основания думать, что понимает своего «гостеприимного» хозяина.
«Возможно, я ошибаюсь, но если нет…»
Если нет, тогда пес придет на зов и даже не поймет, что идет на убой. А причина… причина у него уже есть, осталось лишь раздуть пламя его мужества.
«Альм! – позвала она, закрыв глаза и упираясь ладонями в холодные доски двери. – Альм, где ты? Я жду тебя, Альм! Приди! Я жду! Время настало!»
В давние времена, когда она была моложе и счастье гуляло в ее крови, такие штуки выходили у нее как бы сами собой. Но последние тридцать лет прошли как сон. Дурной, тяжелый сон, оставляющий после себя тоску, разочарование, усталость.