Красное кирпичное здание с белыми фигурами апостолов на фасаде ютится практически в самом конце улочки, зажатое по бокам высотками. В стеклянной двери отражаются огоньки светящейся вывески напротив. И даже высокая колокольня уже давно забита, чтобы не мешать местным жителям спать. Маленькие башенки по бокам практически упираются в окна соседнего здания, но церковь не сдается, продолжая стоять на своем месте и принимать прихожан.
Рик паркуется рядом, чтобы далеко не идти, и застывает на лестнице. Он не испытывает трепета, уважения, вообще ничего, разве что странное разочарование. Зачем все это? Зачем нужно было дурить мозги людям? Поскорее бы они исчезли.
Несмазанные петли громко скрипят, когда он мягко толкает дверь, открывая взгляду просторное помещение, заполненное деревянными скамьями с лежащими на них черными книжечками библий. Шаги эхом отдаются от стен. Через красивые витражи должен проникать свет, который освещал бы их, заставлял почувствовать восторженное ощущение, но там только темнота, и лишь светодиодные лампы освещают зал, полностью уничтожая желание поверить в существование какого-либо чуда.
Рик замирает у своеобразной сцены, прямо напротив вырезанного из дерева Христа, не зная, что же ему теперь делать. Покричать? Это будет крайне глупо. Он и так чувствует себя неуютно в этом месте.
— Я могу вам чем-то помочь?
Наконец-то. Рик оборачивается, рассматривая вышедшего к нему старика. Он думал, что тот будет моложе. За широкой спиной угадывается симпатичная черноволосая девушка, с раздражением взирающая на него. И чем он ей не угодил?
— Здравствуйте. Я Рик Граймс, а вы Хершел Грин?
— Здравствуйте.
Рик пожимает мягкую руку, испытывая острое желание обтереть ладонь о штаны. Не любил он церковников практически так же, как пауков.
— Я полицейский. И хоч…
— Убирайтесь!
Граймс вздрагивает, переводя взгляд на брюнетку, явно чем-то недовольную. Девушка сжимает руки в кулаки, ноздри раздуваются, делая ее похожей на лошадь.
— Я…
— Отец, тебе не о чем с ним говорить. Пускай уйдет! — снова категорично заявляет она, не давая Рику и рта открыть. — Из-за таких как он… Бэт…
— Мэгги, протри скамейки и проверь библии, — мягко обрубает ее Хершел. — А вы идите за мной.
И что теперь? Рик спокойно следует за стариком, через узкий коридор попадая в небольшой кабинет. Стол, два стула и стеллаж с книгами. Похоже, Хершел, как и он, любил именно печатную продукцию. И все же Граймс не может не обратить внимания на бедность обстановки. Стол настолько старый, что его давно нужно было выбросить, но хозяин упорно ухаживал за ним, просто не имея возможности купить новый. Зачем же было так цепляться за это ветхое здание? Уж лучше внимательнее следил бы за дочерьми.
— Так о чем вы хотели поговорить? — интересуется старик, опускаясь на свой стул.
А ведь тоже не хочет говорить, просто знает, что значок решает все. С такими людьми как Рик стоило держаться осторожнее.
— О вашей младшей дочери, Бэт.
— Не о чем говорить. Ваши коллеги отказались заводить дело, а теперь моя дочь мертва. Не поздно ли уже это вспоминать?
Рик ведет плечом, сбрасывая незнамо откуда появившееся напряжение. Может, от этого тяжелого взгляда, которым награждает его Хершел, неотрывно пялящийся прямо в лицо, а может, лекарства сказываются. Черт его знает, Граймса интересует другое, и он не собирается отступать.
— Дэрил Диксон, — просто называет он имя, ожидая встретить недоумение, пустоту, что угодно, но не то, что старик неожиданно напряжется и отведет взгляд. Тонкие губы поджимаются, показывая нежелание Хершела общаться с ним. Но и выгнать Рика тот не может.
— Он в тюрьме. Мне нечего сказать.
— Я считал, что священники не лгут, — тянет Рик, откидываясь в стуле. Значит, ниточка оказалась все же верной.
— Ложь и нежелание рассказывать что-то людям, замешанным в смерти моей дочери, — не одно и то же, — холодно говорит мужчина. — Боюсь, у нас с вами не получится разговор. Может, вы сочтете за лучшее уйти?
Не дождется. Граймс не просто так перся через весь город, не просто так протрезвел за последние… кажется, три дня. Ого, прошло целых три дня, как Андреа ушла, а покраснение на щеке все еще сохранилось. Нехило она ему врезала.
— Я хочу разобраться в его деле. Возможно, мы подадим апелляцию, — нагло врет Рик, смотря в чужие глаза.
Какая апелляция? Ни одного преступника не выпускали из Игры, особенно если он провел там так много времени. Это было бы крайне глупо. Но старик цепляется за его слова. Люди охотнее верят в то, что хотят услышать.