Мне везет меньше. После месячного отсутствия капитана готовы порвать на части, и лишь вышедший встречать меня Чезе хоть как-то сдерживает этот напор. Начинаю с отвращением понимать, что отпуск не стоило устраивать вовсе.
— С возвращением. Вас определенно не хватало, — голос Чезе смешливо прыгает. Строю уморительную рожицу, предназначенную для него одного.
— Только не говори, что корабли опять что-то откололи. Они мне не дети, чтобы на них постоянно жаловались. По крайней мере, мне.
— А почему нет? — пожимает плечами. В глазах — все та же усмешка, за которой плещется застарелая усталость.
Он все такой же. Все те же светлые пряди, падающие на глаза. Все тот же органайзер, прижатый к груди, с которым, похоже, он не расстается даже в постели. Первый помощник, краса и гордость флагмана. Он стал слишком печален в последний год.
Вот и сейчас — быстрый, едва уловимый обмен взглядами с кем-то за моим плечом. Оборачиваюсь. Пешш, конечно же.
Снова что-то затевают за моей спиной. Ну да пусть их…
Недвусмысленно заявив всем жаждущим, что прием по всем вопросам будет вестись только в кабинете и только через час, ухожу наверх, в жилой корпус. Сумка оказывается в углу, на откуп домашним роботам, я же достаю из шкафа тщательно отглаженный мундир.
Странно, только теперь мне подумалось, почему три года назад я выбрала для него черный цвет. Корпус, Корпус, как же ты, оказывает, вьелся в меня. Ты и твои правила.
Последняя пуговица застегнута. Придирчиво оглядываю себя в зеркале, и, не найдя ни одного изъяна в строгих линиях, иду к двери.
Корпус… Где же ты сейчас, родимый?
Воюет. Четвертый год воюет наша бывшая отчизна. С Центром, с примкнувшим к нему Северо-Западом, клюнувшем на рыхлость нынешнего Корпуса, с Ожерельем, увидевшим реальную возможность добить сильного соперника. В союзники был взята вся Правая Ветвь, на которую все еще действовало влияние Наместника Центра, запросившего-таки у Корпуса убежища, да россыпь систем Лазурного Кольца, богатой на расчетливых военных и полезные ископаемые.
Эта война уже получила имя — Раскол.
Прав был Эрик. Сегодня мы имеем предтечу второго Распада, как бы его не назвали сейчас.
Я поняла это в первый же год после свершившегося даже без руководителя переворота, когда на неожиданно появившуюся наживку жадно кинулись все. Полагаю, без этого детонатора наш заряд замедленного действия сработал бы лет через сорок-пятьдесят. Но сработал бы. Это я тоже поняла в тот самый год. Эрик планировал уничтожить Корпус быстро, одним ударом, чтобы «заряд» исчез до того, как вызовет войну, но… Кто знает, в каких отношениях богиня судьбы была с его матерью — уж слишком часто он получал от нее пощечины.
Так вышло… Эти слова я повторяла себе день за днем, пытаясь исправить то, что уже не подлежало исправлению.
Распад вернулся в новом обличье. Вернулась и я. Спустя пятьсот лет, измененная, но не сменившая имя. Вира Нейн. Как и прежде, хозяйка Отчуждения.
Меня здесь помнили, самые долгоживущие — видели своими глазами. Полузабытое имя вновь гремело на Переферии, крошечный флот становился на ноги. Меня гнали вперед вина, долги и собственный разум, кричащий, что мир может не пережить войну, освященную самой Мар, яар. Мне не было дела до мира, но до него было дело другому… И я упорно ползу вверх, срывая ногти, сбивая пальцы в кровь, но ползу.
Четыре года.
Хороший срок, чтобы возродить почти империю.
— К вам уже выстроилась очередь, капитан, — Чезе дергает себя одной рукой за отросшую челку, второй прижимая органайзер к боку. — И она начинает рычать.
— Это на тебя-то? Выстройте по рангу, и пусть начинают заходить через десять минут. Изъявления неземной радости от моего лицезрения — отсеять к бесовой бабушке, — прохожу в галантно распахнутую «черную» дверь, но на пороге оборачиваюсь: — И, между прочим, на Талее у меня был вполне рабочий центр связи.
Чезе неуставно хмыкает, изображает подобие салюта и скрывается за поворотом — тасовать старших офицеров.
Закрываю дверь, делаю несколько шагов впотьмах, пока этот сектор «мамы» не сообразит расконсервироваться и включить свет. Ну что, дружок, вот мы и снова встретились…
Обвожу глазами кабинет, заново знакомясь с лучшим другом. Провожу пальцами по лакированным полкам натурального дерева, почти теплому камню декоративного столика, стенам, забраным шершаво-шелковистыми панелями цвета бледного солнца… Сажусь за стол. Прямо перед глазами, рядом с канцелярским набором, тихим ровным светом мерцает гроздь кристаллов сианита. Ей чуть больше четырех лет — я снова, как ребенок, усердно ращу своего первого в новой жизни Солнечного Зверя. Пешш ехидно улыбается и говорит, что и без того знал, что от этого подарка я впаду в детство.
Над левым плечом, иногда касаясь распущенных волос, висит связка порванных, переплетенных цепочек и ремешков, на которых покачиваются, временами звякая друг о друга, амулеты. Металлические кругляши увиты крылатыми змеями, как и оправа алого камня-капельки.
И по этому поводу никто и никогда ничего не говорит.
Раздается деликатный стук в дверь. Ну, боги, пребудьте со мной. Впускаю первого посетителя, он же — второй помощник, заведующий «полевыми работами». Разговор несется по накатанной колее моих многочисленных отлучек, как будто и не было многочасовых переговоров по дальней связи, ради которой меня постоянно дергали на другой конец острова.
Потерь нет, прибытков, впрочем, тоже. Финансовый вопрос звучит почти угрожающе. Обещаю надавить на разведку и ужать сроки окончательных испытаний кораблей.
Следующий. Гм. Разведка. Давлю, как и обещала. Разведка сопротивляется, требуя расставить приоритеты. В который раз за последний сезон обещаю себе наконец разделить ее на два ведомства и перестать трепать нервы. Всем.
Глава службы вываливает передо мной груду протоколов, донесений и «экстрактов» аналитиков (по моему мнению, хватило бы и последних) и требует составить инструкции, и побыстрее. Киваю, запрятываю документы в стол и задумываюсь, наблюдая, как офицер чеканным шагом идет к двери. Хороший служака, опытный, честный. Из тех, по ком в свое время паровым катком проехался Корпус. Теперь вот служит мне. Мстит.
Инструкции… Очередная бессонная ночь над политической картой Галактики с воспаленными глазами, контейнерами тонизирующего пойла и полдесятком аналитиков.
Я — не Филин, я не могу воевать с целым миром и выиграть эту войну. Чтобы открыто выступать против Корпуса, нужно набирать жирок еще как минимум лет десять-пятнадцать, которых у мира уже нет. Сияющая занимается мелкими пакостями политического рода, надеясь хоть на какие-то сдвиги, тщательно полощет на ветру свое имя, делая из него стяг для униженных и угнетенных и… как и прежде, старательно чистит все корабли конторы, подошедших слишком близко к зоне ее влияния, сочетая моральную атаку с материальной. Корпус ощутимо бесится, и я считаю это своей личной победой.
Вира Нейн начинала пираткой, пираткой и умрет, тем более, что больше ничего я толком не умею, а финансовый вопрос куда как весомее этического, ведь лаборатории, уже почти давшие нам корабли, до сих пор скорее поглощают кредиты, чем их выдают. Как оказалось, они были записаны на мое имя…
Однако первые результаты уже появились, и я надеюсь на лучшее. Переговоры с Ожерельем на выдачу кое-каких сведений уже ведутся, и имя мое вместе с прилагающимся к нему влиянием стоит на стороне Союзников. Но я ни с кем не буду вступать в союз. Никогда.
Итак, инструкции… Будут вам инструкции.
— Следующий!
Визитеры идут и идут нескончаемым потоком, и ни одного не удается выгнать под предлогом неважности дела. Сколько есть — все мои.
К концу дня ощущаю себя совершенно измочаленной, даже Кит боится подходить к злобно рычащей тете. Чезе смеется, поит тонизирующим коктейлем и напоминает, что я задолжала разведке инструкции.
Рычу. Безрезультатно.