Он склонил голову набок, глядя на неё. «Но как это может касаться меня? Мы же знаем друг друга целую вечность. Ты даже доверяешь мне водить свой «Харлей».
«Всё верно. Но когда ФБР говорит, я слушаю», — сказала она, разрезая холодную креветку и съедая её. Это прозвучало правдоподобно; она подумала, поверит ли Дэй.
По крайней мере, он улыбнулся. «Ты сказал мне, что парень, который был с твоей мамой вчера вечером, — агент ФБР, и он её защищал. Мама сказала, что его начальник — агент Диллон Савич. Я всегда хотел с ним познакомиться. Помнишь, как ему удалось поймать сумасшедшую дочь Теда Банди? Разве ты не считаешь, что я заслуживаю знать о граффити в « Пост» , к которым причастен такой парень, как Савич?»
Он был прав. Но всё же она покачала головой. «Я скажу тебе, как только мне разрешат, Дэй». Откуда он знал, что Диллон — начальник Дэвиса? Его мать рассказала ему. Тётя Арлисс знала всех игроков. Она жевала стручковую фасоль, холодную, как креветки.
«Хорошо, расскажите мне вот что. Граффити как-то связано с тем, почему вы были сегодня днём в здании Гувера?»
Как ты об этом узнал? Знаю, мама тебе рассказала. Я убеждён, она знает всё обо всех в Вашингтоне. Да, конечно, речь шла о граффити.
«Я жду, когда ты сломаешься, Перри. Да ладно, ты никогда раньше от меня ничего не скрывал».
Она посмотрела на мужчину, которого знала целую вечность; она вспомнила, как он кричал на неё, когда ей было шесть лет, когда она забыла надеть трусики, качаясь на качелях, а потом увидела его, покрасневшего от злости, кричащего на неё, когда она училась в предпоследнем классе старшей школы, и он застукал её курящей марихуану за гаражом с подружками. Она поняла, что с тех пор он ни разу на неё не кричал.
Дэй насадил на копье кусок лобстера и помахал им перед ней.
«Скажи, когда сможешь, ладно? Ты же знаешь, я буду волноваться, пока ты не скажешь. Столько всего произошло, все эти разговоры о твоей маме; можно поклясться, что у людей есть хоть половина мозга. На самом деле, она была отличным послом, люди её очень любят и уважают, и она не сделала абсолютно ничего плохого. Люди — идиоты.
«Пару дней назад у меня был потенциальный клиент. Хотите узнать, как он пытался разрядить обстановку, шутил? На тему, были ли президент и ваша мать любовниками».
"Что ты сделал?"
«Я бросила салфетку на стол, сказала ему, что мы не можем вести дела, и ушла. Что бы ты думал, я бы сделала? Поцеловала бы его?»
Дэй всегда была на её стороне, как и на стороне её мамы. Она протянула руку и взяла его за руку. «Ты принц, Дэй. Ты же знаешь, я всегда так думала; пора сказать».
Он сжал её руку. «Хорошее начало. Я бы не возражал, если бы ты продолжала повторять это ещё долго. Мне бы только хотелось сделать что-то действительно важное, чтобы помочь ей».
«Просто быть тем, кто ты есть, и тем, что ты есть, этого достаточно. Знаешь,
Пока ты говорил, я вспомнил, как меня стошнило на тебя на пикнике, когда мне было четыре года...
«А твоя мама так сильно тёрла мою рубашку мокрой скатертью, что у меня синяки были на неделю».
«А папа не переставал смеяться».
Они смеялись, привлекая к себе благосклонное внимание.
Он криво улыбнулся ей. «Помню, тебе было лет пять, и ты обнимал отца за талию своими тощими ручками, цепляясь за него изо всех сил, когда он нажал на газ на своём огромном «Кавасаки Ниндзя» и умчался. Твоя мама стояла на крыльце и кричала ему, чтобы он сбавил скорость. Он что, с ума сошёл? Но ты, Перри, смеялся, прижавшись лицом к спине отца».
Это прекрасное, суровое воспоминание – она снова ощутила радость тех мгновений, это воодушевление. Слёзы жгли глаза. Её отца не стало пять лет назад, и после его смерти у «Редскинс» сменилось два врача. Она всё ещё ехала на мотоцикле, но уже не хваталась за его спину, крича от радости.
Она почувствовала, как в её голосе звенят слёзы. «Хорошие времена. Кажется, мне было лет шесть или семь».
«Я помню, как мне показалось безумием, что он везет тебя на стадион смотреть тренировку «Редскинс», да еще и на своем мотоцикле.
Ты была маленькой девочкой.
«Почему ты так сказал, Дэй?» На мгновение на его лице отразилось выражение боли.
«Твой отец никогда не брал меня с собой, я был мальчиком, и мой отец ушел».
Что всё это значит? Она сказала, склонив голову набок: «Честно говоря, я не думаю, что ему это пришло в голову, Дэй. Почему ты просто не попросился пойти с нами? Ты ему понравился, он бы с радостью согласился».