Хули не смотрел на неё. Он впустил Перри, сказав, что у её матери не осталось ни дыхания, ни возможности поговорить с ней, поскольку она горбилась, скручивалась, кланялась и складывалась пополам в своих привычных позах йоги. Теперь он стоял у большого эркера на южной стороне её тренажёрного зала. Из окна открывался вид на глубокий, прекрасно благоустроенный задний двор, где вязы и дубы окружали высокий каменный забор. Казалось, он ждал любого движения.
Конни Мендес, молодая телохранительница Натали, сидела на маленьком кожаном диване, не сводя глаз с Перри.
«Привет, Перри, я сейчас закончу», — сказала Натали, не глядя на неё, сохраняя позу, опустив лицо между руками. В следующий момент Натали опустилась на колени и грациозно приняла позу кролика, вся сжавшись, подумал Хули, оглядываясь на неё: лоб на полу, руки заведены назад, чтобы лежать на икрах. Затем она встала, пару раз наклонилась из стороны в сторону, взяла полотенце и вытерла лицо.
«Я думал, ты будешь усердно работать, Перри. Что случилось? Всё в порядке, правда?»
Слава богу, её мама не знала о её Харлее. Если Хули или...
Конни прочитала об этом в The Baltimore Sun , но они еще ничего не сказали.
Она знала, что скоро придётся ей всё рассказать, ведь это был лишь вопрос времени, когда кто-нибудь сбросит на неё эту бомбу или она сама заметит, что Перри ездит на арендованной машине. Но не сейчас; её матери не хотелось, чтобы на неё сваливалась ещё большая тяжесть.
Она начинала с граффити: «Мама, мне нужно тебе кое-что сказать».
Натали сделала паузу, осушая огромный стакан воды. «Ты хочешь наконец рассказать мне о граффити в мужском туалете в «Пост» ? Когда позвонила Анджела, она, естественно, решила, что я уже знаю. Конечно, я сразу же позвонила Дэвису, и он, естественно, тоже всё знал. Очевидно, знали все, кроме меня. И тебя охватило чувство вины? Ты наконец поняла, что держать маму в неведении бесполезно?»
«Прости, мама. Я не хотел тебя обременять. У ФБР есть фотография парня, написавшего то граффити в мужском туалете. Это Карлос Акоста, мама».
Натали замерла. «Карлос?»
«Да. Разве Анджела не описывала его тебе?»
Натали развела руками. «Судя по описанию Анжелы, это мог быть любой молодой латиноамериканец. Интересно, узнал ли кто-нибудь этого мужчину. Скажите, ради всего святого, почему Карлос Акоста, помощник моего садовника, пишет такую чушь в мужском туалете?»
«Мэм», — сказал Хули. Натали повернулась к нему, держа в одной руке недопитый стакан воды, а в другой — полотенце. «Знаешь, я просила агента Салливана сообщать мне обо всех, кто приходит и уходит. Мне не сказали о Карлосе. Он должен был сразу меня предупредить. Перри, ты уверен, что это Карлос нарисовал это граффити?»
"Да."
Хули достал телефон и набрал номер. «Это специальный агент Салливан?»
Конни смотрела на Хули, прислушиваясь к его тихому голосу. Перри показалось, что она выглядела настороженной и сосредоточенной. Как и Перри, она, вероятно, гадала, что Хули говорит Дэвису. Перри приблизилась к матери и легонько положила ей руку на плечо.
Хули отключился. «Агент Салливан сказал, что всё ещё не может связаться с Карлосом. Он также сказал, что снова разговаривал с мистером Салливаром, который тоже не получил ответа от Карлоса.
Ты же знаешь, Карлос не из тех, кто гуляет допоздна и развлекается, он ответственный парень.
Салливан сказал, чтобы вы оба не выходили из дома. Он сейчас придёт.
Перри спросил: «Мама, где ключ от папиного кейса с оружием?»
Хули шагнул к ней, поднял руку. «Ого, Перри, ни за что.
Я здесь, Конни здесь, и я приведу Луиса из караульного помещения.
«Не беспокойся, Хули. Мама?»
«Пойдем со мной», — деловито сказала Натали. «Я принесу тебе».
Обе женщины вышли из тренажёрного зала, Конни и Хули следовали за ними по пятам. Перри промолчала — и поступила умно, ведь ей не хотелось в итоге оказаться на спине на полу с ушибленной почкой. Она не хотела сталкиваться с Конни.
Натали вошла в свой кабинет, некогда принадлежавший отцу. Он уже не был таким внушительным, как прежде, с огромными тёмными кожаными диванами и креслами и приглушёнными шоколадными стенами. Теперь это была светлая, просторная комната, всё ещё полная книг, правда, по-прежнему высоких и плотно сложенных на глубоких полках, но каким-то образом они больше не подавляли. Натали открыла ящик элегантного стола эпохи Регентства, вытащила связку ключей «Редскинз», утяжелённую добрым полудюжиной ключей, и подошла к скромному шкафчику рядом с узкой дверцей шкафа.