— в твоих панковских ботинках, в этом космическом шлеме и во всей этой черной коже я подумала: « Господи, какой чудесный подарок ты привезла мне на подъездную дорожку? »
«Что?» Она так резко повернулась, что ударилась голенью о журнальный столик, вскрикнула и, наклонившись, начала яростно тереться.
«Ты меня слышал. Эти чёрные ботинки с этими убойными цепочками. Ты чуть не остановил моё сердце».
«Ты жалкий лжец».
«Не совсем. Если бы вы напевали, скажем, «Time Bomb» группы Rancid, я бы умер прямо там, на бетоне, вместе со своим соседом мистером.
Малруни смотрел, качал головой и гадал, есть ли у тебя татуировки под всей этой черной кожей».
«Только одна татуировка».
Он приподнял бровь, глядя на неё. «Где? Что?»
«Не твоё дело. Было не очень больно. Мне сказали, не хуже, чем при родах».
«Я об этом не слышал, хотя сомневаюсь, что кто-то поймет, что такое сравнение».
«Мужчины не любят признаваться, что чувствуют какую-либо боль. Взять, к примеру, сегодняшнего Хули, который лежит, стоически сдерживая улыбку, когда ты назвал его Говядиной и сказал, что подумываешь стать вегетарианцем».
«Он не мог раскиснуть перед Конни, не так ли?»
Перри замолчала, посмотрела на него, всё ещё лежащего на диване, расслабленного и спокойного, наблюдающего за ней. «Вас когда-нибудь ранили в ФБР? Я имею в виду, не в Квантико, на работе?»
«В последнее время нет. Должен сказать, что пару недель назад я вез сестру нового агента в подразделении обратно в Вашингтон из Маэстро, штат Вирджиния. Она училась в музыкальной школе Станислауса и попала в переделку. К концу полёта она пыталась вышвырнуть меня из самолёта, потому что мы не сошлись во мнениях по поводу музыки». Дэвис покачал головой, взял стакан воды с журнального столика и отпил. «Женщины, которые не умеют принимать хорошую музыку, могут быть беспощадными».
Ей хотелось рассмеяться, может быть, бросить в него чем-нибудь или, может быть, повалить его на ковер и сорвать с него через голову белую нижнюю рубашку.
Ого.
«Я пойду спать. Один».
Тёмная бровь поползла вверх, но, к сожалению, эффект был потерян в тусклом свете. Дэвис сказал: «Не помню, чтобы я сам напрашивался к тебе в объятия. Кстати, я не храплю. Спокойной ночи».
«Рада слышать, Дэвис. Спокойной ночи». Она вышла из гостиной, прошла по короткому коридору и захлопнула дверь спальни. Дэвис снова лёг, обхватив голову руками, и улыбнулся, глядя в потолок, но лишь на мгновение. Ему тоже было о чём подумать.
Дом Савича
В субботу вечером, около полуночи
Они думали, что они такие умные, такие скрытные, прижавшись к нему на коленях за густыми кустами у дома, прижавшись к нему поближе. Они ждали, когда он появится, ждали, чтобы убить его. Они понятия не имели, что он наблюдает за ними с тех пор, как они затаились в этих кустах. Прошло уже почти два часа.
Блессед смотрел в окно тёмной гостиной соседа, потягивая горячий шоколад. Должно быть, им там было так же холодно и тоскливо, как и ему прошлой ночью, когда он стоял в тени, вдали от прожекторов, на больничной парковке, расхаживая между машинами, наблюдая и ожидая.
Он вернулся вчера вечером в этот дом как раз вовремя, чтобы увидеть, как они выбегают. Он проследил за ними до больницы, видел, как они подъехали к одному из фонарей и поспешили войти. Рыжие волосы Шерлока сверкали невероятным пламенем под этим ярким светом. Её лицо было бледным, измождённым. Он никогда не видел её такой мрачной.
Савич не проявил никакого выражения лица, он всегда был жёстким человеком, и не собирался уступать.
Блаженный ненавидел себя за страх, который он испытывал, и это заставляло его еще больше ненавидеть Савича.
Кто-то пострадал, кто-то важный для них, раз уж их так поздно привезли в больницу. Блессед гадал, кто именно, но ему было всё равно.
Было слишком холодно, чтобы беспокоиться об этом, ведь пришлось все это время ждать на парковке.
Он видел лишь полдюжины людей, покидавших больницу на ночь, выглядевших измученными. Поток людей в отделение неотложной помощи стал более непрерывным, некоторые хромали, стонали, плакали. У людей уже не было мужества. Ущипни их за руку, и они убегут с криками и жалобами. Чертовски бесхребетные.
черви.
Попивая шоколад, Блессед подумал о своём брате Грейсе, холодном, как зимняя земля за окном, мёртвом и погребённом в глуши. Грейс всегда была сильнее, знала, что делать и как. Но Грейс умерла, ушла. Давно. И эти агенты ФБР пытались убить его, как и его маму, и отца. Все, кого он любил, были мертвы, кроме Отем, а она не хотела иметь с ним ничего общего. Даже старый бродяга, чьё пальто согревало его, умер и исчез.