За едой он смотрел телевизор, просматривал новости в поисках информации о миссис Блэк или её нападавшем. Он был рад, что не было упомянуто ни одной зацепки, что его личность не была установлена, по крайней мере, публично. Он видел Натали Блэк, которую интервьюировали на трёх каналах обычные говорящие головы. Ни один из них, эти доверчивые дурачки, не усомнился ни в одной части истории, которую она рассказывала. Показали отрывок её встречи с британским премьер-министром, все широко улыбались. Они не стали спрашивать, почему она почтила их интервью, вместо этого стараясь превзойти друг друга в теплоте приёма девицы в беде. Она была хороша, да, он бы ей это дал, очень хороша, плавно и убедительно.
Только он знал всю правду, только он слышал надломленный голос отца, когда тот сказал ему по спутниковому телефону, что он просто не понимает, как он
Он мог жениться на Натали сейчас, зная, что это разрушит её карьеру, и просто не мог так с ней поступить, особенно после того, как его фотография была опубликована. Он слышал боль и глубокую душевную муку в голосе отца. И что он мог сказать? Что то, что он делает, праведно? Что ему не в чём извиняться, что он сражается в справедливой войне против тирана и убийцы своего народа, а также семьи собственной жены, войне, на которую он добровольно пошёл, потому что этого требовала совесть? Он много раз говорил это отцу, а потом и фотография в таблоиде – если бы он не знал правды, он бы поверил, что смотрит на террориста, как теперь поверили британцы.
Удивительно, но отец не винил его. Отец хотел, чтобы он вернулся домой, подальше от опасности, но не винил его. Именно так они и закончили тот последний звонок: отец пытался осознать, что собирается сделать, и, как всегда, заверял сына, что любит его.
Затем электронное письмо Натали Блэк появилось в британских таблоидах, и его отец умер. У него не осталось ни малейших сомнений в том, что она виновата в самоубийстве отца, что она довела его до этого. Отец любил её, охотно отдал бы за неё жизнь, но она разорвала их помолвку, чтобы защитить себя, отправив электронное письмо! А потом она слила информацию в прессу. Это было бессовестно. Он ненавидел её больше, чем правительство США, чьи агенты, он был уверен, фотографировали его и его ближайших друзей в Сирии. Зачем они слили его фотографию в таблоиды, он не знал, да и не особо беспокоился. Его не волновали их бесконечные мелкие интриги и махинации на полях этой кровавой войны, то, что им следовало сражаться, его не волновало, что его жизнь окажется в опасности, если он когда-нибудь сможет вернуться в Сирию, потому что его бывшие друзья теперь знали, что он пэр Английского королевства, и он был для них анафемой. Его почти не волновало, что отношения с женой и семьёй в Гамбурге были натянуты до предела из-за того, что они узнали по телевизору, кто он на самом деле. Его волновало только то, что его отец мёртв, а эта стерва, которая якобы его любила, довела его до самоубийства. Электронное письмо! Бездушное, пренебрежительное письмо, которое эта стерва ему прислала. Он уже подвёл, но больше не подведёт.
Когда Халид Аль-Джабири — Уильям МакКаллум — закончил жевать последнюю фрикадельку, он точно знал, что собирается сделать.
Квартира Перри Блэка
Воскресный вечер
Перри разглядывала фотографии Колина Каперника с болельщиками на матче с «Ягуарами» в Лондоне в октябре прошлого года и улыбнулась. Англичанам он нравился – и это понятно, ведь он был симпатичным, ну, прямо-таки сексуальным, и выглядел достаточно необычно, чтобы завораживать. И все эти татуировки – они тоже завораживали англичан. Перри гадала, что Колин подумает о его татуировках лет через двадцать пять, скажем, когда его собственный сын окончит школу.
Она рассмеялась над собой. Кого волнует, что будет через двадцать пять лет? Он был молод, и это было прекрасно, даже несмотря на все его глупости. И если говорить о глупостях, посмотрите на неё. У неё на диване спал этот парень, о существовании которого она не подозревала ещё неделю назад, и вот он здесь, защищает её и причиняет ей горе. Она должна была признать, что он нравился ей с головы до ног.
Она поняла, что не может сосредоточиться, посмотрела на часы, выключила ноутбук и включила телевизор. Время пришло.
Сам мужчина вышел из кухни в джинсах, ботинках и белой рубашке, закатанной до локтей, с «Глоком» на поясе и по чашке чая в каждой руке. Всё это было так же мощно, как человек в сверкающей белоснежной военно-морской форме. Она нахмурилась. «Вижу, я начинаю тебя неплохо тренировать. Заткнись, сядь и посмотри вместе со мной».