- Все, Богданова, с меня коктейль! – просиял Ильин.
- Только безалкогольный, – добавила я.
- Чего так? – поинтересовался Ян.
- О, Катюха, смешная, когда выпьет! – хитро улыбаясь мне, сказал Стас.
- Ага, дурная совсем, – огорошила всех Настя.
- Можно подробности? Поточнее? – оживились все присутствующие в випке. А я смутилась и строго взглянула на свидетелей моих пьяных шалостей.
- Танцы на столе и шест – самое безобидное. Правда, Катюха? - дразнил меня Стас. – Мы ж можем и драку устроить или горлышком бутылки бугаю руку разрезать. Караоке в ментовке, танцы на капоте такси, душевные разговоры с бомжами - вот пьяные развлечения Богдановой.
Стас говорил. Я краснела. Остальные офигевали. Настя смеялась в голос.
- Так что, Рома, будь готов снимать Катюху с забора, вылавливать её кроссовки в реке, а саму Богданову в фонтане, – добила всех моя лучшая подруга.
- Они преувеличивают, – тихонько пробубнила я, когда Рома повернул меня к себе и уставился на меня офонарелым взглядом.
– Так что, Бес, задумайся перед тем, как Катюху куда-нибудь одну отпускать, – не унимался Стас.
- Я лучшего мнения была о тебе, Стасик, а ты оказался треплом. И девушка у тебя такая же. Друзья называются, – показушно надула я губы.
- Я тоже лучшего мнения был о тебе, Бельчонок. А ты оказывается, буйная, – говорил мне Ветров и прям истерически хохотал.
- А я вообще худшего мнения была о тебе, Ромка. А ты оказался не таким уж и засранцем, – сказала я и откинула от себя руки парня, который вытирал уже слезы от смеха. – Успокойтесь уже.
- Если я не засранец, то кто, Бельчонок?
- Ветров, ты последний в очереди! – обиженно огрызнулась я, потому что все по-прежнему таращились на меня и дико ржали. – Вот я вам сейчас про ябеду Стасика расскажу. Строит из себя борзого и крутого, а на самом деле милашка-очаровашка, который за меня и Настю, конечно, шею скрутит любому. Спасибо тебе, Стас, что все эти полтора года ты присматривал за мной, вытаскивал меня из ментовки и вообще защищал и был рядом. Я люблю тебя, как брата.
Я встала и подошла к Стасу и обняла его, а потом и Настю.
- Настюха, я тебя тоже люблю. Вы моя семья. Спасибо, что терпите мне. Без вас я бы пропала в этом городе ... особенно пьяная.
Момент был очень трогательным и, если бы не Ян, который пристроился обниматься четвертым и с дебильным видом хлопал всех по плечу, я бы точно пустила слезу.
- Ну, Катя, расскажи нам сейчас про мальчика-с-пальчика Гора, – продолжил Ян, когда я уселась на диван.
- Этого двухметрового татуированного борова я побаивалась сначала. А если бы увидела таким, как сейчас, с перебитыми пальцами и разбитым лицом, то точно не за что не подошла бы ко всей вашей компании. Но Гордей только на вид суровый, а на самом деле он самый добрый и милый из вас. Заботится о сестре, ценит семью, готов поддержать и посочувствовать. А самое его большое отличие от остальных - он уважает девушек, относится к ним не как к развлечению. И если выбирать себе мужа, то он первый, на кого бы я положила глаз. Но замуж я пока не хочу, так что, Гордей, можешь пока гулять спокойно.
По випке снова прокатилась волна смеха. Мне нравилось в этой компании. Я чувствовала от них теплоту и заботу, поэтому хотела и им отплатить той же монетой. Котлеты в столовой, реферат для Гора, борщ для Стаса в общаге, розы для Насти – это моя монета для тех, кто делал мою жизнь теплой и уютной.
- Бельчонок, а какой я для тебя? – спросил Рома, заглядывая прямо в душу.
У меня был ответ на этот вопрос, как и на тот в кафе. Но как сказать парню, что он для меня целая планета, если мы не в том статусе, чтобы признаваться друг другу в своих чувствах. А может, это признание и изменит статус наших отношений?
Песни, которые пел Демьян, можно послушать на странице книги в VK (сообщество "Мир любви Кати Хеппи")
Глава 23.
Рома
- Ты … мой.
Бельчонок смотрит мне в глаза. Ее взгляд, одновременно и испуганный, и зовущий, срывает с меня все стоп-краны. С огромным трудом сдерживаю себя, чтобы не показать всем какой смерч чувств и эмоций закрутила внутри меня девчонка одним словом. Но клеммы нещадно горят, когда малышка под обстрелом глаз и не только моих тушуется, опускает голову, перебирает пальчики на руках и прикусывает и так припухшие губы. Я срываюсь, подхватываю ее, закидываю на плечо и выношу ото всех.
Только моя.
Только я могу смотреть, только я могу слушать, только я могу любоваться.
Моя… А я ее…
Вот, блядь, никого кроме ее не нужно. Ни одна не цепляла так. У меня голова кругом от ее, от ее слов, предназначенных мне. Она перестраивает весь мой мир, за стенами которого я так долго прятался от равнодушия, пренебрежения и ненависти. Женщины всегда были для меня чем-то низменным, не стоящим, второсортным. Пластмассовые куклы с нарисованными на лицах чувствами, но пустые внутри. Суки, готовые на всё для своей выгоды и комфорта. И я всю жизнь воспринимал отношения с девушками как поход в магазин, где каждая сторона покупала то, что желала. Я – секс и авторитет, девки – деньги и престиж. С каждой новой девушкой я только укреплял свою представление о продажности так называемой любви. Начиная с Эльвиры Ветровой, все женщины любили не меня, а деньги и статус, которые я вносил в их жизнь. Поэтому я быстро самоустранялся из их жизни, чтобы они не пресытились, чтобы не желали большего. Сперма на губах, статус постельной девки Ветрова и бабки - вот с чем все оставались после меня. Немного. Да, и я сам требовал не много: любование, почитание и секс.