— С удовольствием.
— У вас есть машина?
— Увы, нет.
— Не важно. Каждый час между Таунтоном и Таунишем ходит автобус. Если выедете в семь часов, то к восьми будете на Маркет-сквер в Таунише. Последние полмили вам придется пройти пешком. Это несложно. Выйдете из Тауниша и следуйте по дороге вдоль моря, пока не окажетесь здесь.
— Я знаю. Мы с Конни сегодня по ней гуляли.
— Ранее назначенного времени не появляйтесь, ибо, скорее всего, я еще не приеду из Лондона. И… вам придется что-то придумать, дабы объяснить Констанс, почему вы покидаете ваше загородное обиталище.
— С этим я справлюсь. Не опасайтесь. Что ж…
Встав, он одернул пиджак. В гостиной стоял густой сумрак, и сомнительно, что ее обитатели замечали выражение лиц друг друга. Похоже, оба они внимательно прислушивались к легкому гулу подступающего прилива.
Из жилетного кармана Морелл извлек какой-то небольшой предмет и подкинул его на ладони. Было слишком темно, дабы судья мог увидеть, что тот собой представляет: малокалиберная револьверная пуля, которую Морелл таскал с собой как талисман. Он любовно крутил ее в пальцах, словно эта безделушка приносила ему удачу.
— Далее — ваш ход, — не без ехидства заметил он, — и желаю вам удачи. Но… там внизу Конни. Предполагается, что она явится выслушать ваше решение. Что вы собираетесь ей сказать?
— Я скажу ей, что одобрил ваш брак.
— Да? — Морелл оцепенел. — Почему?
— Вы не оставили мне иного выхода. Если я запрещу, она потребует привести причины. И если я объясню ей…
— Да, это верно, — согласился Морелл. — А так ее лицо засияет — могу себе представить — и двадцать четыре часа она будет совершенно счастлива. Затем ампутация. Но с улыбкой. Вам не кажется, что это несколько жестоко?
— И это вы говорите о жестокости?
— Во всяком случае, — с невозмутимым спокойствием сказал его собеседник, — мне будет тепло на сердце, когда я услышу ваше благословение и увижу, как вы обмениваетесь со мной рукопожатиями. Я вынужден настоятельно потребовать обязательного наличия рукопожатия. И пообещайте, что не поскупитесь на свадьбу. Конечно, грустно, что придется подвергать Конни таким испытаниям, но успокойтесь. Так я могу позвать ее?
— Можете.
— Быть по сему. — Морелл опустил пулю в жилетный карман и надел щегольскую шляпу. В светло-сером костюме, слишком зауженном в талии, он стоял на фоне окна, из которого лился сумеречный вечерний свет. — И когда вы в следующий раз увидите меня, предлагаю обращаться ко мне со словами «мой дорогой мальчик».
— Минуту, — сказал судья, продолжая сидеть в кресле. — Предположим, что в силу каких-то непредвиденных обстоятельств я не смогу собрать этой суммы?
— В таком случае, — ответил Морелл, — сложится весьма печальная для вас ситуация. Будьте здоровы.
Он в последний раз щелкнул резинкой и вышел.
Судья Айртон продолжал сидеть, погрузившись в размышления. Протянув руку, он допил стакан с виски. Его сигара, забытая на краю столика, упала на пол. Судья не без труда поднялся и неторопливо подошел к столу у стены. Отодвинув телефонный аппарат, он открыл верхний ящик и вынул оттуда сложенное письмо.
Было слишком темно для чтения, но он и так помнил каждую строчку в нем. Оно поступило от управляющего отделением его банка. Составленное в изысканно-вежливых выражениях и полное уважения, оно тем не менее сообщало, что банк впредь не может себе позволить оплачивать суммы перерасхода по счету, которые мистер судья Айртон постоянно себе позволяет. Что же касается выплаты закладных по дому на Саут-Одли-стрит и в графстве Фрей в Беркшире…
Он разложил письмо на столе. Но затем, передумав, сунул обратно в ящик и закрыл его.
Со стороны моря доносились неясные ночные звуки. Где-то далеко был слышен гул автомобильного двигателя. Любой, кто сейчас увидел бы судью Айртона (но никто не видел его), испытал бы потрясение. Он обмяк, и его крепкая фигура сейчас походила на мешок с бельем. Он рухнул на вращающийся стул и поставил локти на стол. Сняв очки, судья прижал пальцы к глазам. И затем вскинул сжатые кулаки, словно издав безмолвный крик, который был не в силах подавить.
Затем шаги, бормотание голосов, несколько напряженный смех Констанс дали ему понять, что пара возвращается.
Он с подчеркнутым тщанием снова надел очки и повернулся вместе со стулом.
Стоял вечер пятницы, 27 апреля. Этим вечером мистер Энтони Морелл добрался до Тауниша не на автобусе, а восьмичасовым поездом из Лондона. От Маркет-сквер он двинулся по прибрежной дороге. Другой свидетель дал показания, что он оказался у бунгало судьи в двадцать пять минут девятого. В половине девятого (зафиксировано по телефонному звонку) кто-то выстрелил. Мистер Морелл скончался, получив пулю в голову и до последней минуты, пока не стало слишком поздно, убийца так и не узнал, что лежало в кармане его жертвы.
Глава 5
Девушка на телефонной станции читала «Подлинные сексуальные истории».
Порой Флоренс посещали сомнения, в самом ли деле эти истории подлинные. Но конечно же журналы не рискнут печатать вранье, да и, кроме того, истории производили очень правдивое впечатление. С завистливым вздохом Флоренс подумала, что героини рассказов, как бы им ни доставалось, всегда одерживали верх. Но никто пока не пытался обесчестить ее столь заманчивым образом. А эта жизнь белых рабынь пусть даже, нечего и сомневаться, просто ужасна, но все же…
На панели вспыхнула красная лампочка, и раздалось жужжание зуммера.
Флоренс еще раз вздохнула и подключилась. Она надеялась, что ее не ждет очередной звонок типа того, что состоялся несколько минут назад: какая-то женщина позвонила из таксофона и хотела заказать разговор без оплаты. Флоренс вообще не любила женщин. Но девушки из этих историй — уж они-то знали доподлинную жизнь, хотя потом и раскаивались в содеянном. Они посещали шикарные казино. Они встречались с гангстерами и имели дело с убийцами…
— Номер, будьте любезны? — сказала Флоренс.
Ответа не последовало.
Громкое тиканье часов в маленьком помещении операторской сообщило, что уже половина девятого. Эти звуки успокаивали Флоренс. Часы продолжали тикать в течение того долгого периода молчания, пока линия оставалась открытой, а девушка снова погрузилась в мечтания.
— Номер, будьте любезны? — повторила она, очнувшись.
И тут все это и произошло.
Очень тихий, но торопливый мужской голос прошептал: «Дюны». Коттедж Айртона. Помогите!» А затем за этими сбивчивыми словами последовал выстрел.
В данный момент Флоренс не поняла, что это был выстрел. Она ощутила лишь, что в наушниках раздался резкий треск, и она испытала такую боль в ушах, словно в мозг ей вонзились стальные иглы. И, отшатнувшись от панели, успела услышать стон, шарканье ног и дребезжащий удар.
Наступило молчание, нарушаемое только тиканьем.
Хотя Флоренс испытала острый приступ паники, головы она не потеряла. Через мгновение она оказалась у стола и посмотрела на часы, что помогло ей прийти в себя. Она кивнула. Пальцы привычно подключили другой номер.
— Полицейский участок Тауниша, — ответил молодой, но полный серьезности голос. — У телефона констебль Уимс.
— Альберт…
Голос изменился.
— Я же тебе говорил, — раздался торопливый шепот, — никогда не звони сюда, когда…
— Но, Альберт, тут совсем другое! Просто ужасно! — Флоренс сообщила ему, что ей довелось услышать. — И я подумала, что мне лучше…
— Очень хорошо, мисс. Благодарю вас. Мы займемся этим.
На другом конце линии констебль Уимс повесил трубку.
Его одолевали сомнения, смешанные со страхом. Он повторил сообщение сержанту, который почесал могучий подбородок и задумался.
— Значит, судья! — сказал он. — Скорее всего, там ничего особенного. Но если кто-то пытался пришить старика… проклятие, это же на нас свалится! Садись-ка на свой велосипед, Берт, и гони туда что есть мочи! Поторопись!
Констебль Уимс оседлал свою машину. От полицейского участка Тауниша до коттеджа судьи было примерно три четверти мили. Уимс покрыл бы их за четыре минуты, если бы не помеха, встретившаяся ему по дороге.