На загорелом лице южанки в ослепительной улыбке сверкнули жемчужные зубы.
— Я Джина, внучка Кэрри-Луизы, — объявила она. — Как доехали? Наверное, ужасно? У вас очень симпатичный ридикюль. Я обожаю вязаные сумки. Разрешите мне взять его и ваше пальто. Так удобнее будет садиться в машину.
Эдгар покраснел от досады.
— Послушайте, Джина… Встретить мисс Марпл поручено мне. Это было обговорено заранее.
Джина повернулась к нему с той же обворожительной улыбкой.
— Знаю. Но мне вдруг пришло в голову, что будет лучше, если и я приеду на вокзал. Я посажу мисс Марпл к себе. А вы привезете ее багаж.
Она захлопнула за гостьей дверцу, перебежала на другую сторону, села за руль и рванула с места.
Обернувшись, мисс Марпл успела заметить кислую мину Лоусона.
— Милое дитя, — сказала она, — боюсь, что вы обидели мистера Лоусона.
Джина беззаботно расхохоталась.
— Он выглядел просто по-дурацки со своими высокопарными манерами. Можно подумать, что он что-то значит в доме!
— А это не так? — как бы невзначай ввернула мисс Марпл.
— Разумеется, нет.
В пренебрежительной усмешке Джины проступила бессознательная жестокость.
— В общем, он тронутый, — закончила красотка.
— Тронутый?
— Здесь, в Стоунгейтсе, все тронутые. Я не имею в виду Льюиса, бабушку, мальчиков и, конечно, Милдред. Но зато все остальные! Иногда я себя спрашиваю: а не свихнулась ли немножко и я сама, живя здесь?
Покинув привокзальную площадь, машина понеслась по гладкой ленте пустынного шоссе. Джина искоса бросила быстрый взгляд на свою спутницу.
— Вы уже бывали в Стоунгейтсе? — спросила она.
— Нет. Никогда. Но много слышала о нем.
— Сам дом ужасен, — заявила Джина. — Чудовище в готическом стиле. Стефан называет его «классическим образцом викторианского времени с современными ваннами». Он так забавно меток в определениях! Зато во всех комнатах то и дело натыкаешься на серьезных людей, например, на психиатров. Льюис по уши увяз в своем деле. На следующей неделе он помчится в Абердин, в суд для несовершеннолетних. Парня будут судить уже в шестой раз.
— Молодой человек, который встречал меня, — мистер Лоусон, не так ли? — сказал, что помогает мистеру Серроколду. Это его секретарь?
— Эдгар? Да разве он способен быть секретарем?! Он тоже подопечный. Останавливался в гостиницах и обворовывал постояльцев, выдавая себя за героя войны, летчика-истребителя. По-моему, он так и остался подонком. Льюис пробует на нем различные методы перевоспитания, как и на остальных. Им внушают, что они члены одной семьи, дают поручения и развивают чувство ответственности. А мне кажется, что в один прекрасный день кто-нибудь из них прикончит нас всех.
Джина снова расхохоталась, но мисс Марпл оставалась серьезной.
Как и сказала Джина, Стоунгейтс представлял собой готическое здание в викторианском стиле. Нечто вроде храма богача-филантропа, который пристроил к нему два крыла и несколько разнородных флигелей. Впрочем, они не нарушали целостности ансамбля.
— Правда, ужасающе? — сказала Джина, и в ее голосе послышалась нежность к дому, в котором она выросла.
— Бабушка на террасе. Я вас высажу здесь, отсюда пройти ближе.
Мисс Марпл обогнула террасу и сразу увидела свою давнюю приятельницу. Издали эта худощавая невысокая женщина выглядела удивительно моложавой, хотя опиралась на палку и передвигалась медленно и с трудом. Однако и тут могло показаться, что просто молодая девушка балуется, передразнивая походку старухи.
— Джейн! — радостно воскликнула миссис Серроколд.
— Милочка моя, Кэрри-Луиза! — отозвалась та.
Да, это была та прежняя Кэрри-Луиза, какой запомнила ее мисс Марпл много лет назад. На ее лице не было и следа косметики, которой так злоупотребляла ее сестра. Почти не изменился пепельный цвет волос. Щеки сохранили оттенок чуть привядшей розы. Глаза смотрели живо и невинно — точно так же, как в пору неискушенной юности, а голову она держала по-старинному немного склоненной, словно птичка, которая вслушивается в какие-то таинственные звуки.
— Я так сержусь на себя, — проворковала Кэрри-Луиза мелодичным голосом, — за то, что столько лет не видела тебя, Джейн! Дорогая, ведь с нашей последней встречи прошла целая вечность!
Обе дамы, полуобнявшись, двинулись в дом. На пороге у одной из боковых дверей их ожидала пожилая особа в элегантном костюме из толстого твида. Она носила короткую стрижку, а ее массивный нос выступал на лице как-то чересчур воинственно.
— Это просто безумие, Кара, оставаться так долго на улице — ведь уже вечереет и сыро, — напустилась она на хозяйку дома. — Неужели вы никогда не научитесь благоразумию?