Он спрыгнул со сцены, окидывая их разочарованным взглядом.
– Он и вправду старается, – резковато произнес Кристофер, когда все посмотрели на него, мгновенно теряя спесь и становясь похожими на пристыженных детей. – Может, вам стоит закрыть рты и открыть свои чертовы глаза вместо этого.
После этих слов он сорвался вслед за Теодором, оставляя мистера Уилсона отчитывать ребят, которые, может, и не хотели быть такими грубыми, просто впервые почувствовали превосходство над тем, кто всегда превосходил их. Встретили его на своей территории и решили дать ему испытать то, через что он заставлял все это время проходить их.
Может, это оправдывало их поступок, но в этот раз Кристофер был не на их стороне.
В этот раз он был на стороне Теодора.
Он бежал по опустевшим после уроков школьным коридорам и почти пропустил приоткрытую дверь одного из кабинетов, но вовремя затормозил, заглядывая внутрь. Теодор стоял у распахнутого окна и курил. Кристофер не был уверен, что так можно было делать, но, с другой стороны, когда Теодору не было плевать?
Он прошел внутрь, плотно закрыв за собой дверь, и Теодор, выпустив в серое небо порцию дыма, обернулся.
– Это ты, – хрипловато сказал он, и голос запустил в Кристофере цепочку неясных воспоминаний: размытые звуки, размытые чувства, размытые ощущения. Он отмахнулся от них. Обычно у Теодора голос был мягкий, но от сигарет становился грубее. Он заметил это, когда они занимались. Каждый раз это напоминало ему о чем-то, но он никак не мог понять, о чем именно.
– Ожидал увидеть кого-то другого? – нервно усмехнулся Кристофер, подходя ближе и садясь на подоконник спиной к окну и лицом к Теодору. Он не знал, как его утешить, какие слова подобрать. Они ведь, если начистоту, даже друзьями не были. Их даже хорошими знакомыми не назовешь.
– Упадешь, – предупредил парень, затягиваясь и выпуская дым поверх его макушки.
– Не упаду.
– А если я тебя толкну? – глаза у Теодора были чернющие, и в любой другой раз Кристофер бы не засомневался в серьезности сказанных слов. Но сейчас он понимал – это просто защитная реакция. Теодору больно, и, чтобы защититься от этой боли, он делает больно другим.
– Не толкнешь.
Теодор докурил и закрыл за собой окно, на которое Кристофер тут же оперся, внимательно глядя в его лицо.
– Что? – раздраженно спросил Теодор, не встречаясь с ним взглядом.
– Ребята неправы. Ты сыграл хорошо.
– Ты говоришь это, только чтобы утешить меня. Или оправдать усилия, вложенные в наши занятия, – мрачно усмехнулся Теодор. – Но это бесполезно. Они ненавидят меня, и черта с два я вернусь к этой роли и буду стараться для них. Срать на наказание. Мне жаль, что тебе пришлось потратить на меня время.
Он развернулся, чтобы пойти на выход, но Кристофер схватил его за рукав, хмурясь.
– Ты не можешь так просто сдаться, – упрямо произнес он. – Мистер Уилсон сказал, что ты хорош, а он не бросает слов на ветер.
– Какая разница, что сказал мистер Уилсон? – процедил Теодор. – Ему просто нужен актер, хоть какой, поэтому он скажет что угодно. И это не повлияет на отношение остальных. Будь я хоть гребаным Брэдом Питтом, они бы полили меня грязью.
Кристофер прищурился, неожиданно ощутив злость. Он понимал чувства Теодора, но у того не было никакого права выставлять себя всемирным страдальцем. Все-таки отношение ребят к нему было пусть и несправедливым, но заслуженным.
Теодор явно к такому не привык. Явно не привык ощущать себя хуже других. Но он действительно был хуже, и ему нужно было много работать, чтобы стать лучше, и его желание просто бросить все из-за пары грубых слов приводило Кристофера в ярость.
– А чего ты ожидал? – раздраженно выплюнул он. – Ты столько лет издевался над каждым из них, а теперь хочешь, чтобы они в рот тебе смотрели?
Теодор распахнул глаза, заметно растерявшись. Слова Кристофера отрезвили его как хорошая оплеуха. Неужели это все действительно было… так?
Он выдернул руку из пальцев Кристофера, отворачиваясь и прикусывая губу, чтобы не сболтнуть лишнего. Ему было не по себе, и это состояние вводило в растерянность. Теодору было важно услышать от них похвалу. Важно было понять, что он старался не зря. Но эти люди ненавидели его, и на то была причина, и именно о ней он успел позабыть. А они не забыли.