Он замолк, пытаясь осознать то, что сделал.
Только что раскрыл свою самую большую тайну. Но почему-то стало легче. Почему-то он чувствовал, что поступил правильно.
– Мне жаль, – произнес Кристофер. – Но это не твоя вина. То, что произошло с твоим другом. Не твоя вина. Ты можешь любить того, кого хочешь, и однажды ты полюбишь, и все станет проще.
Теодору захотелось смеяться. Мальчишка утешал его так, словно сам не пришел сюда в поисках утешения.
Кристофер всхлипнул в последний раз.
– Спасибо тебе, – вдруг сказал он. – Правда, просто… спасибо.
Теодор услышал, как Кристофер поднялся со стула, как открылась дверь, как она потом с тихим щелчком захлопнулась. Немного позже до него вдруг дошло, что о внезапном переезде семьи Адама знали все в этом городе. Но Кристофер то ли не интересовался слухами, то ли просто не сопоставил историю Адама и Теодора с тем, что услышал, но Теодор никогда и ни от кого не слышал даже упоминания о ней.
Теодор подумал, что у него тоже нашлась смелость. Впервые с тех пор, как Адам уехал, он озвучил то, о чем не решался даже размышлять, – он бисексуал. И от этого в груди стало так легко, так свободно, как будто с него сняли неподъемный груз.
Психолог вернулась в кабинет почти сразу, будто специально ждала под дверью. Она не успела даже дойти до стола, как Теодор поднялся.
– Спасибо за сеанс, – небрежно сказал он, уходя прочь, провожаемый чужим недоуменным взглядом.
Слухи о том, что Кристофер – гей, очень быстро распространились по школе. Они жили в маленьком городе, где каждый заочно был друг с другом знаком, поэтому в этом не было ничего удивительного.
Теодор услышал об этом случайно из разговоров каких-то девчонок. Одна из них рассказывала другой о том, как ее подруга предложила Кристоферу вместе пойти на ежегодный Зимний бал, а тот отказал, и когда его спросили о причине, честно признался, что это из-за того, что он бы предпочел пойти с парнем.
Он узнал, как Кристофер выглядит, и ему стало смешно. Такой… взъерошенный большеглазый птенчик. С виду совсем слабый, мягкий, а столько смелости внутри.
Теодор тогда ощутил небывалую гордость. Мальчишка смог. Он и вправду сделал каминг-аут.
И впервые в жизни в Теодоре проснулось чувство ответственности. Он знал, что был тем, кто подтолкнул его к этому выбору. А поэтому начал его защищать.
Не открыто, конечно же. Это получалось само собой. Когда кто-то из его дружков предлагал повеселиться с «тем педиком», он пресекал это на корню. А если кто-то пытался сделать это, несмотря на запрет, он быстро с этим разбирался (и каждый раз оказывался в кабинете у директора – у того аж глаз начинал дергаться при виде него).
Кристофер, впрочем, даже не догадывался о том, кто являлся его ангелом-хранителем. Он искренне и до смешного наивно считал, что это все вокруг просто такие добрые. На Теодора он даже не смотрел, а если и смотрел, то с нейтральным или неприязненным лицом, когда объектами насмешек становились его драгоценные друзья.
Теодор делал это не потому, что испытывал к Кристоферу интерес.
Просто… для него это было само собой разумеющимся. Защищать Кристофера. Потому что в тот раз он помог ему, сам того не подозревая. Пусть у Теодора так и не хватило смелости сделать каминг-аут, но ему это и не нужно было пока. Он ни в кого не влюблялся, так что не видел смысла мутить воду. Что парни, что девушки не вызывали в нем никакого интереса, кроме сексуального, значит, и тревог его не стоили.
Интерес общественности к Кристоферу быстро пропал, его ориентация перестала быть шокирующей новостью, на повестке дня появлялись новые слухи, постепенно Теодор и сам перестал обращать на него внимание, только не давал его никому трогать – скорее по привычке, чем намеренно.
До той вечеринки в честь начала учебного года.
До вечеринки, на которой все вдруг поменялось.
Кристофер не хотел идти.
Он вообще не понимал, как Юте удалось уговорить его, но факт оставался фактом – они сидели на кухне особняка, принадлежащего неизвестно кому, в самый разгар одной из самых крупных вечеринок.
В красном пластиковом стаканчике, как из дурацких фильмов про подростков, у Кристофера был не алкоголь, а кола с лаймом и мятой, которые он откопал в наборе для коктейлей. Ему не нравилось, что тут шумно, но в целом жаловаться было не на что. Он бы все еще предпочел оказаться дома с книгой наедине, но Юта, как и обещал, не оставлял его одного, так что все было не так уж плохо.