Теодор был немного напряжен, но покачал головой. Успокаивающе улыбнулся ему, и его взгляд наполнился нежностью, заметной всем, кроме того, кому она была предназначена. Юта торопливо отпил кофе и закашлялся, булькая что-то Лиззи, которая, закатив глаза, вяло хлопнула его по спине. Ни Теодор, ни Кристофер не обратили на них внимания, глядя только друг на друга.
– Неужели ты сегодня принес с собой полноценный обед? – насмешливо, но не зло поинтересовался Теодор, и Кристофер закатил глаза в ответ, хотя его скулы чуть порозовели.
– Тетя приболела и не пошла на работу, поэтому смогла собрать мне с собой, – объяснил он.
– Почему ты не готовишь себе сам? – вдруг осенило Теодора. Кристофер почти никогда не приносил еду и питался батончиками, и Теодор всегда думал, что он просто забывал свои обеды.
– Боже упаси съесть то, что готовит Крис, – хохотнул Юта, и покрасневший Кристофер влепил ему подзатыльник.
Теодор моргнул. До него доходило очень медленно.
– Подожди, ты что… готовить не умеешь? – осторожно спросил он, и взгляд Кристофера сверкнул гневом.
– Закрой рот и ешь свой рис! – рявкнул он, но из-за того, что он был красный как томат и очевидно смущенный, то прозвучал не так угрожающе, как хотел, и стол взорвался смехом.
Теодор засунул в рот ложку риса, с улыбкой наблюдая за ребятами. В груди растеклось теплое приятное чувство, такое легкое, как крылья бабочки. Это чувство не удержишь надолго – им нужно наслаждаться, пока есть возможность.
И Теодор наслаждался.
Уже под конец обеденного перерыва он вспомнил про сэндвич, который ему вчера утром засунула в рюкзак мама. Вытащил его, разворачивая упаковку, и Кристофер поморщился.
– Это что за фигня? – спросил он брезгливо.
– Что? – невинно вскинул брови Теодор, откусывая сэндвич. – Это мой сэндвич.
– Он выглядит отвратительно, – подметил Остин, на лице которого тоже застыло брезгливое выражение, и Теодор фыркнул, пожав плечами.
– На вкус нормальный.
Кристофер вдруг прижался к его боку, заставляя тяжело сглотнуть, и принюхался. Его миловидное лицо тут же скривилось еще сильнее.
– Теодор! – возмущенно воскликнул он. – Он же испорченный!
– Ничего подобного, – упрямо отрицал Теодор. – Я не буду выкидывать еду, на которую моя любимая мама потратила столько сил.
– Это просто сэндвич, откуда такая драма, – закатила глаза Лиззи, поднимаясь и забирая свой поднос. – В любом случае, я уже ухожу, не могу смотреть на то, как травится бедное животное.
Теодор показал ей средний палец, снова откусывая сэндвич под неодобрительные взгляды оставшейся троицы. Да на вкус и вправду было нормально! Он не наелся школьным обедом, что ему делать?
После перерыва они разошлись в разные стороны – у Теодора по расписанию была биология на первом этаже, Кристофер с Ютой поднялись на третий на урок физики, а Остин, который был младше их на два года, направился на литературу.
Теодор смотрел Кристоферу вслед, и когда тот обернулся, чтобы ему помахать, не смог сдержать глупой улыбки.
Черт, похоже, он и вправду крупно вляпался.
После уроков у них была назначена репетиция, и они с Кристофером встретились у дверей в актовый зал. Теодор расплылся в ласковой улыбке, стоило только увидеть его. Кристофер, заметив неприкрытую нежность в его взгляде, невольно зарделся, нахмурился и поспешил войти внутрь.
Что-то неприятно кольнуло в груди, но чувство было настолько мимолетным, что Теодор его проигнорировал. То, что Кристофер хорошо к нему относился и считал своим другом, – это уже огромная привилегия, за которую он должен быть благодарен. Глупо было ждать чего-то большего… признаков ответного интереса, симпатии, влюбленности. Теодор этого и не заслуживал, как он мог на это рассчитывать? Как смел испытывать боль?
Тряхнув головой, чтобы выкинуть из нее лишние мысли, он вошел в зал следом за Кристофером. Все остальные были уже там и ждали, кроме них, только мистера Уилсона.
Репетиции уже давно перестали быть для Теодора наказанием. Он старался изо всех сил играть достойно и больше не воспринимал советы и замечания ребят в штыки. Понимал, что они делают это не потому, что хотят показать свое превосходство, а потому, что действительно переживают за результат.
Премьера была уже так близко, и все ребята были оживлены и взбудоражены. Но больше всех был оживлен и взбудоражен мистер Уилсон. Казалось, еще немного, и его давление подскочит до такой степени, что из ушей повалит пар. В этот момент абсолютно все чувствовали себя старше и спокойнее этого мужчины, который носился по залу как гиперактивный подросток, по сто раз все проверяя.