— Простите, сэр… — Ко мне подошла одна из таких фигур, пока к Харальду уже подошли сотрудника кабака, пытаясь успокоить. Мне её акцент показался странным, но слова были ещё более странными: — Вы не могли бы освободить это место?
И хотя я сам не был точно уверен, но по наитию ответил небрежно на русском, даже на неё не смотря: — А больше вы ничего не хотите?
Молчание опустилось даже на сотрудников с Харальдом, которые сразу поняли, на каком именно языке я говорю. И хотя не поняли слов, это не помешало им молча отстать от Харальда, тихо посоветовав ему со мной не связываться и сами молча продолжая заниматься своими делами.
Харальд ничего мне не сказал, лишь пару секунду посмотрев то на тех людей, то на персонал, то на меня, то на свою рубашку… явно что-то поняв для себя, он почесал затылок и молча ушёл из кабака.
Но фигура поняла. Секунда молчания и мне был задан вопрос, уже на русском: — Почему ты один, мальчик?
— Потому, что у меня нет шизофрении. — Я даже не вызвал улыбку своим ответом у молодой на вид девушки. И чего все такие угрюмые, пытаешься шутить, а лица такие в ответ, будто я на похоронах нахожусь… — Вам-то до этого какое дело?
— Лично мне никакого. — Девушка кивнула мне на персонал: — Вот только нас-то они знают и не выдадут, а вы человек новый. О вас сразу доложат куда надо и появятся проблемы.
— Неплохо вы тут устроились. — Ни капли не обеспокоенный, я лишь хмыкнул, видя, что фигуры собираются кучнее, зачем-то начиная ограждая небольшую часть зала в центре: — А что вы тут хоть делаешь, веселитесь, поёте?
— Верно. — Она плавным жестом повела в сторону, где одна из женщин уже начала что-то тихо петь. Вроде какое-то стихотворение, но не узнаю. — Если хочешь, присоединяйся. Если же не хочешь с нами связываться, лучше уходи скорее. Но мой тебе совет — нам всем здесь, изгоям, лучше держаться вместе…
Я решил остаться. Полчаса я слушал вполне неплохие исполнения разных стихотворений, среди которых не было мне известных. Скорее всего, их сочинили совсем недавно уже сами эмигранты. Впрочем, знал я несколько стишков…
В предвкушении, я дождался того, когда закончит петь последняя желающая. А дождавшись и сам вышел. Полностью открыв лицо, дабы понять, кто именно и чем мне может здесь помочь и прочее, я начал петь, сразу поняв, что нужно тушить пожар бензином. Если что, у меня есть и весёлые песни. Ну, как весёлые… не такие грустные, как эта.
Спите, родные герои
Славных, великих боев!
К вам в гробовые покои
Доступа нет для врагов.
Полные грозной отваги,
В сечах кровавой войны,
Долгу священной присяги
Все вы остались верны… — Пев так, что слеза чуть не пошла у меня самого, я до конца держал планку, в полном молчании закончив и без аплодисментов поклонившись. Я вернулся за столик подумав о том, что в принципе, мне пора бы и валить домой. Книги мне хватит за глаза, а удача позволит избежать проблем с Розой и…
На плечо аккуратно легла рука, заставив дёрнуться. Сдержав в себе ругательства, я повернулся. Это была незнакомая женщина лет 30-ти, эффектная на вид бледноватая блондинка, что как-то странно и изучающе на меня смотрела.
— Вам что-то нужно? — Видать, именно она мне здесь и нужна. Посмотрим, что она может предложить.
— Тебя ведь зовут Адам? — Первый вопрос заставил насторожиться. И хотя логика говорила, что она могла меня видеть недавно на площади, но паранойя кричала, что сама ситуация такая себе.
— Да. А вас как зовут? — Решив принять неизбежное, я успокоился, смотря женщине в глаза и подмечая легилименцией, что у неё какие-то странные эмоции в моём отношении. Я пока не был настолько хорош, чтобы слышать мысли или проникать в сознание лишь взглядом, но её эмоции… будто мы знакомы, причём очень близко.
— Мария. — Она протянула мне руку весьма забавным образом. Желая, чтобы я её пожал, а не поцеловал. Что я и сделал, отмечая факт того, что ручка была крепкой. Даже очень. Интересно… — А вы, юноша, чего здесь ищите?