А дальше вкопал их в землю, насколько сумел, и притащил два камня килограмм на пятнадцать-двадцать каждый.
Выгнав вначале корову, та все же выглядела менее большой и более спокойной. Да и опыт с её перегоном у меня уже имеется, пусть и не столь однозначный, но все же.
А дальше я подтянул её к закопанной части черенка, привязал второй конец верёвки к нему и придавил все это дело камнем.
То же самое я проделал и с конём, который оказался, на моё удивление, ещё более покладистым. У меня даже сложилось впечатление, что он понимал, что я от него хочу.
Длины их веревок хватит шагов на десять, где-то, выбирал те из веревок, что были подлиннее остальных.
Понятное дело, если животина рванет куда, то не мой камень, не черенок, закопанный в землю, её не остановит. Сорвётся, да побежит куда глаза глядят.
Но все это я делал не для того, чтобы насильно удержать подле себя коня с коровой. Убегут, пусть бегут, может своими тушками приманят кого сюда. А корову все равно доить не умею, если убежит, то и ладно. Не буду на это дело время тратить. Там в погребе ещё несколько кувшинов с молоком есть, мне точно хватит. А когда я нашёл источник воды, то этого молока мне на целый год хватит, не меньше.
А привязал я их, чтобы они случайно не ушли куда. Все же одно дело, когда животина специально сбежать хочет, а другое, когда случайно уйдёт слишком далеко, и будет благополучно съедена. А как я на своей же шкуре выяснил, то тут есть кому поесть.
Вот такой вот каламбур.
Те же волки, например, или рысь. Да даже кабан, если приспичит, сожрёт и не подавится. Если мне память не изменяет, то он вроде как всеядный, если сильно голодный.
Ну, то, что я как-то завозился с коровой и конём, что уже солнце потихоньку стало выглядывает и пора бы отправляться в лес, ничего страшного.
Лес подождёт, надо ещё кое-что сделать, а именно...
Я взял верёвку, самую маленькую, которую нашёл, и пошёл обратно в дом.
Кстати, пока тут бродил босым, заметил интересный факт. Мои ноги, а точнее ступни, чувствовали себя, будто и не было под ногами никаких камушков и прочего.
А что самое интересное — мозолей на ней не было, хотя я вчера полдня минимум босым по лесу пробега, что все ноги ободрал.
Да и ран почти не осталось, так, небольшие царапинки, что уже покрылись корочкой, да и те — сверху, а не на самой стопе.
Очередной эффект этого чудо мыла? Ох... Как бы мне не просрать столь ценный материал. Вдруг его надо по-другому использовать, чтоб эффект был лучше? Чтоб, так сказать, стать по прочности тела равный супермену, какому ни будь.
Ладно, пофиг. Даже если и есть такой способ, то и что с того? Мешать мыло со всей грязью, что найду, в надежде, что именно эта грязь улучшит его целебный эффект? Бред, только уже имеющееся испорчу, поэтому буду делать так, как и делал.
С этими мыслями я дошёл до погреба. Откинул ковёр, открыл дверь в полу и стал спускаться.
Да, однозначно хорошо, что солнце выглянуло. На кухне было целых два окна, одно напротив печи, а другое напротив входа, поэтому света сюда падало обильно, даже несмотря на раннее утро и то, что солнце все ещё где-то на линии горизонта, лишь слегка проглядывается над деревьями.
В погребе, помимо полок, на которых и были расставлены многочисленные кувшины, горшочки, баночки и прочее, по центру стоял также стол с тремя свечами.
Во-первых, надо бы просмотреть все эти горшки, вдруг ещё мыла найду.
Во-вторых, надо бы зажечь эти свечи. Свет не ахти какой, но все же станет явно лучше видно.
Ну и в-третьих, отодвинуть стол куда-нибудь в угол, чтобы не мешался. И убрать лестницу, благо та переносная деревянная, что просто удачно зафиксировали тут, и она даже не шатается.
А дальше подвесить поросёнка, благо у меня целых три туши тут лежит на дощатом полу, и начать вспоминать какого это — тренироваться.
Пока все эти пункты выполнял, вспомнил свои последние соревнования. Было это в самом начале десятого класса. В сентябре, как сейчас помню, после лета у меня была просто отличная форма.
Я тогда сумел выйти в финал без особых проблем. Я был первого ранга, мой противник тоже. На бумаге шансы равны, но нет. Я давил, я бил, я побеждал. Но…
Случайность, из-за которой мне и пришлось завязать и поставить крест на своей мечте стать великим бойцом.
Вообще, травмы в мире боевых единоборств — это норма. Сломанный нос и трещины в ребрах от ударов коленями и локтями стало для меня обыденностью, но не для моей мамы.
Моя мама — золотая женщина, она видела, как у меня горят глаза, когда я прихожу в зал, когда побеждаю, и как я злюсь, проигрывая, поэтому, видя моё рвение, она, сжав ладони в кулаки — терпела. Старалась поддерживать, не обращать внимание на мои травмы и на дни, что я проводил в больнице после каждых соревнований. Иногда день, иногда два, а иногда и всю неделю, восстанавливаясь.