Он же сказал, что я буду замечательной матерью.
— Почему ты так считаешь?
— Потому что ты даже не знаешь, каким я стану отцом. Не можешь знать, ведь я тебе почти ничего не рассказал ни о себе, ни о своей семье. — Наконец-то возможность!
— Мы можем это исправить.
Он расправил плечи, будто готовясь принять удар.
— Что бы ты хотела узнать?
Повинуясь импульсу, я провела кончиками пальцев по шраму на запястье.
Он напрягся, отдёрнув руку.
— Ты очень наблюдательная, правда? — Детали — это моя работа. Была ею. — Даже я едва его замечаю. Несколько месяцев назад я свёл шрам лазером, предполагая, что когда-нибудь женюсь.
— Дмитрий, вид шрама меня нисколько не беспокоит. Но… ты пытался покончить с собой?
Короткий кивок.
— Несколько лет назад. Максим остановил меня, пока я не добрался до второй руки.
Когда я подумала, насколько он был близок… Спасибо, Максим!
Дмитрий отвёл взгляд.
— Я старался не говорить ничего особенного во время, как я думал, нашего последнего разговора, но брат, должно быть, что-то почувствовал в моём голосе. До сих пор не знаю, что заставило его приехать ко мне.
— Зачем ты это сделал? — Насколько это физически и морально мучительно — вонзить нож в собственную плоть!
Он явно взвешивал, много ли мне рассказать.
— Я не представлял себе лучшую жизнь, потому что… не знал, что появишься ты.
Эти взгляды утопающего! Он вообще понимает, какой груз взваливает на мои плечи?
Он хмуро на меня посмотрел.
— Это одна из тех вещей, которые я не должен произносить вслух, да?
Слишком большая ответственность за счастье другого человека. А если наш брак не продлится долго?
Я же всего лишь аферистка!
Мы смотрели друг другу в глаза, пока я не успокоилась достаточно, чтобы сказать:
— Ты можешь объяснить, что подтолкнуло тебя к такому решению?
Он потёр ладонью загривок.
— Максим сказал, что я должен полностью рассказать о своём прошлом, чтобы мы могли двигаться дальше. Ты тоже так считаешь? — Дмитрий действительно спрашивал моего совета.
— Думаю, это будет полезно. — Я вспомнила, как мучился Бэнжи, его боль. — У моего сводного брата было сложное детство. Если бы он держал всё в себе, то, уверена, это бы его просто уничтожило.
Дмитрий встал и принялся ходить из стороны в сторону.
— А сейчас ему лучше?
— Это заняло несколько лет. Но, да. — Я не чувствовала, что Дмитрию действительно нужно выговориться, скорее он просто прощупывал почву, чтобы укрепить наш брак. — Не надо что-то рассказывать чисто для галочки.
— Возможно, если я поделюсь своим прошлым, ты мне расскажешь что-то о себе. Я бы хотел этого. Я хочу, чтобы мы… — Он чуть замедлил свои шаги, чтобы взглянуть на меня. — Мы становимся ближе друг к другу?
— Ты имеешь в виду, устанавливается ли между нами связь?
— Именно.
— Я думаю, да. А ты?
Он кивнул.
— Каждая проведённая с тобой минута заставляет меня желать ещё тысячу. Я просыпаюсь, вижу твою голову на моей груди и чувствую, что попал в сказку.
Бешено заколотилось сердце.
— Когда ты так говоришь, у меня пальцы на ногах подворачиваются. Но потом я спрашиваю себя, как ты можешь испытывать такие сильные чувства, если мы по-прежнему мало знаем друг друга.
Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но затем, видимо, передумал.
— Когда я решил, что ты могла забеременеть, часть меня обрадовалась этому, потому что ребёнок бы нас объединил.
С Уолкером и Кэрин это не сработало.
— Дмитрий, есть много других способов стать ближе.
Вновь отведя взгляд, он произнёс:
— Я буду… я готов рассказать о своём прошлом. — Он сел на кровать, вновь прижавшись спиной к спинке кровати. — Как ты думаешь, что со мной случилось?
Вопрос меня не смутил.
— После смерти отца тебя отправили к человеку, который тебя растлевал.
Он резко выдохнул.
— Ты очень проницательна. На самом деле это его отправили к нам.
Глава 32
— Я… это было очень давно, — казалось, Дмитрий начал терять выдержку.
— Сколько тебе было лет, когда всё началось?
Он прочистил горло.
— Семь. С семи до девяти.
Ещё такой невинный малыш. Желание защитить Дмитрия взорвалось внутри, как инферно.
— Этот человек был вашим опекуном? — Тот, кому надо было доверять.
— Да. Его фамилия была… Орлов. — Кулаки Дмитрия сжались. — Он… домогался меня и многих детей до этого. И мальчиков и девочек. Он мучил Максима, избив и заперев на несколько месяцев в тёмном подвале.