- А брать и брать, у меня совесть не позволяет. – Добавил Косыгин. – Он для нас уже столько сделал – не перечесть. Не по-советски это. Парень для нас фактически из шляпы даже не кроликов таскает, а сразу золотые слитки, причём вагонами, а мы ему кроме большого спасибо, и дать-то ничего не можем.
- Пароход его именем назовите. – Буркнул глава профсоюзов.
- Вот вы, наверное, думаете, что очень смешно пошутили, да? – В голосе Агуреева не звучало никакой угрозы, но климат в комнате как-то ощутимо похолодел.
- Спокойно, товарищи. – Косыгин негромко стукнул ручкой по столу. – А вы, товарищ Шибаев, думайте, где и что говорите. Не на Голубом огоньке. – Он вновь задумчиво постучал ручкой по столу, глядя куда-то в пространство. - Так. Для начала внеочередное звание, досрочно. Пусть у нас капитаном ходит. Он же командует офицерским взводом? Ну вот и пусть будет в нормальном звании. Далее, считаю, что у бригады должен быть дом отдыха. Круглогодичный, на море. Чтобы и семьи могли там отдыхать. А то люди жизнями рискуют, а по чужим углам мыкаются. И чтобы нормальные спортплощадки, яхты там, катера… Плюс лечебный корпус, и всякое такое. Можно ему ещё машину получше, подарить, чтобы было на чём девчонок катать.
- Есть такая. – Председатель КГБ Игнатов кивнул. – Выпускают по одной – две в год. «Тула – Альбатрос». Триста сил, шесть цилиндров, пневмоподвес, и так далее. Отпускная цена восемьдесят тысяч, но в магазине не купить. Расходятся по наградным спискам.
- Это при средней зарплате в сто пятьдесят рублей? – Вскинулся профсоюзный начальник.
- Могу подсказать вариант как можно на такую машину заработать. – Министр обороны маршал Дмитрий Фёдорович Устинов улыбнулся доброй улыбкой патологоанатома. – Пройдите через пару десятков боевых операций, спасите три сотни людей, три с половиной тысячи детей, ну и маленьким довеском заработайте стране пятьдесят миллиардов долларов, причём не деньгами, которых у нас и так предостаточно, а сразу станками, машинами, и технологиями. И всё это один пацан. Так что я лично, подарил бы ему реактивный лайнер, пару крейсеров, для морских прогулок и совершено точно, остался бы должен. – Устинов вздохнул. – Да в нашей ситуации, ему сколько не дай, всё будет мало. Но проблема-то не в этом. Можем и дворец построить, или просто отдать ему хоть Петергоф хоть Стрельну. Но не нужно ему ничего этого. Совсем. Ни орденов наших, ни машин, ни домов. Так что все наши подарки, они - таблетки для нашей совести, чтобы не грызла сильно.
Никита Калашников конечно не знал и даже не догадывался о причинах печалей взрослых и уважаемых людей. А если бы знал, то всё равно, не впечатлился. Ну вот такая у людей работа. В том числе придумывать чем и как наградить отличившихся. А у него полно других забот. Проверить новые защитные костюмы от пси фактора, и побегать в них с парнями по полосе препятствий, выявляя слабые места. С ними же позаниматься боевым фехтованием, а точнее сабельной рубкой, потому как один удар тяжёлой и остро заточенной железкой, работает куда лучше, чем очередь из калаша. Заодно пересдать текущие нормативы, и скачками нестись на обучение высокому искусству причинения добра, и сотворения пользы, в особо циничной форме.
К счастью, основные текущие задачи бригада выполнила. Пришельцев с территории страны выдавили, американцы афганскую кампанию сворачивают, и даже Китай выдавил шагран, заплатив правда весьма немалую цену.
Конечно временами летали в Афганистан, потрогать бледнолицых за выступающие места, но Никиту для этого больше не привлекали. Сражались люди с людьми, а в такой ситуации участие Калашникова руководством считалось избыточным, хотя американский спецназ вовсе не напоминал девочек - скаутов, и бились по-взрослому. Несколько раз Никита лечил пострадавших, хотя правильнее было бы сказать восстанавливал. За это тоже давали единицы прогресса, хотя и немного, но всё же. Больше всего прибывало, как ни странно, за командование подразделением, лечение детей, и его личную учёбу. Вот за последнее «капало» больше всего, и он активно учился всему, что могли ему дать отставники разведки, и парни из бригады.
К лету 1981 года, он накопил две с половиной тысячи единиц прогресса и собирался на юге, во время отпуска спокойно разобраться с этим.
Люди Дроздова обещали временами наезжать с кратковременными визитами, а бригада переводилась в резерв, и служащие получали наконец отдых, которого у них не было на протяжении пяти лет.