Взобравшись на одну из кочек, Химоза огляделся. Болото было пустым и неподвижным. Едва осьминог задумался, где и на кого он мог бы поохотиться, как добыча сама не заставила себя ждать.
- Химоооозааааа! – донеслось откуда-то с края болота, а следом раздался далекий свист.
Второго приглашения осьминогу было не нужно. Он опустился обратно в воду и бесшумно поплыл на крик.
- Мне кажется, мы зря кричим, - проговорил Соловей-разбойник. – Если твой друг и был здесь, то, похоже, он уже ушел.
Кричун не знал, что ответить. Он понимал, что Соловей прав, но не мог просто так сдаться и бросить Химозу в беде. А в том, что его друг был в беде, игрушечный мышонок ни на минуту не сомневался. Он уже начал разворачиваться, чтобы уйти, как вдруг краем глаза заметил какое-то движение.
Из воды показалось, что-то округлое и гладкое.
- Химоза! – подумал было Кричун, но осекся.
Это что-то было большим и бордовым. Оно было намного крупнее и ярче полимерного осьминога.
Вслед за бордовым яйцом из воды показались щупальца, и уже через секунду на берег выбрался огромный осьминог. Размером он был раз в десять больше Химозы, но Кричун ни мгновения не сомневался. Это и был Химоза.
- Этот твой друг вчера мне тоже казался слегка поменьше, - немного растерянно произнес Соловей-разбойник.
Кричун же был настолько ошарашен увиденным, что потерял дар речи.
Химозу это разозлило еще больше. Эта неблагодарная резиновая тварь, которую он всю жизнь спасал, ради которой терпел боль и лишения сначала там, на свалке, а теперь и в этой проклятой стране, эта тварь теперь стояла и лупилась на него своим тупым взглядом, словно видела перед собой циркового клоуна. Из-за этой твари он оказался снова под этим палящим солнцем, и из-за нее – охота! – ему так хотелось есть.
- Химоза? – услышал осьминог сквозь неприятную пульсацию во всем теле удивленный голос твари.
- Он странно на тебя смотрит, - проблеял одноглазый толстяк, стоявший рядом.
Больше ждать – охота! – было нельзя. Химоза бросился в атаку, целясь щупальцами прямо в круглые глаза мышонка, который теперь был даже меньше него.
Кричун стоял, как истукан, не понимая, что происходит. Огромный бордовый осьминог молниеносно бросился на него, выставив вперед длиннющие щупальца. Мышонок уже видел в деталях многочисленные присоски, которые вот-вот должны были впиться в него.
В этот момент раздался разрывающий уши высокочастотный звук...
... который буквально ножом вонзился в мягкое тело осьминога и стал ножом резать его на части...
... ничего не соображавший Кричун лишь увидел, как порывом ветра, которым сопровождался этот страшный звук, осьминога отбросило на несколько метров, и он стал извиваться на пригнувшейся к земле осоке...
... боль была везде. Болели глаза от яркого солнца, болело тело и щупальца от зуда и голода, а теперь еще разрывал внутренности этот...
... свист был одним из самых удачных выступлений Соловья-разбойника за многие годы. Так он не старался, наверное, с того самого времени, как воевал с Ильей Муромцем. Все, чем Соловей пугал бродивших по лесам жителей Фантазии, было детским лепетом по сравнению с тем, что доносилось из его легких и губ в данный момент. На воде поднялись волны, а несколько сухих стволов, стоявших в полусотне метров от берега, вывернуло с корнями...
Но свист стих. Соловей широко раскрыл рот и стал снова набирать полные легкие воздуха. Охота! Нельзя было терять времени. Осьминог, превозмогая боль, бросился вперед и вцепился в лицо Соловью, обхватив его голову щупальцами. Одноглазый здоровяк схватил противника широкими ладонями, пытаясь оторвать от себя, но присоски надежно вцепились в жертву.
Кричун услышал сдавленные попытки приятеля сделать вдох и понял, что тот задыхается.
Мышонок запрыгнул на осьминога и стал лупить по мягкой и гладкой голове, вопя, что было сил...
... «Кричун, ну не ори ты так! Чайки услышат!», - промелькнула сквозь боль какая-то мысль. От нее веяло какой-то свежестью и добротой. «Кричун. Кричун. Друг. Кричун. Охота! Нет, не сейчас! Кричун! Друг!»...
Химоза разжал щупальца и спрыгнул на землю. Соловей сделал несколько неуверенных шагов в сторону и облокотился на ствол березы, держась руками за горло и пытаясь восстановить дыхание. Кричун по-прежнему сидел верхом на осьминоге и продолжал его бить.
«Кричун, прекрати, больно же», - снова эта легкая мысль откуда-то из счастливого прошлого, где еще не было этого чудовищного зуда и голода.