— Умеешь ты, малышка, вести дела, — цокнул он довольно. — Жалею, что мы раньше не встретились.
— И что было бы? — устало поинтересовалась я. Каким-то непостижимым образом Тео умел тушить огонь моей ярости мгновенно. — Заменил бы своего братца?
— Нет, я вообще ушел бы из «Креста».
Покосилась на Тео. Вроде бы он был серьезен. Странный такой. Мужчина поймал мой взгляд и, подтянув меня к себе, поцеловал в лоб.
— Болван… — вздохнув, констатировала я и вытерла мокрый след от поцелуя. — И если хочешь знать, Клио ранен в область ключицы. Так что точно не умрет.
— Знаю, — объявил британец, усмехаясь.
— Тогда какого черта я тут нужна?
Тео свел на переносице брови, превратившись в угрюмого Кавьяра, и вновь провел рукой по волосам, откидывая несколько непослушных прядей назад.
— Да не знаю я, — выдал он и, развернувшись, быстрым шагом пошел дальше.
Я потопталась на месте, пытаясь собрать разбегающиеся мысли в одну общую картину. Я нравлюсь Тео?
Надо же. Может, потому грек так бесился по поводу моих дружеских отношений с Тео? Хотя эротические танцы в пьяном угаре простой дружбой сложно назвать, если взглянуть глазами Клио…
Нелепость какая-то. Не может же Клио ревновать… Или может?
— Боже, как вы меня достали, — произнесла я в сердцах, ощипывая ни в чем не повинный куст.
— Эм… Я подозревал нечто подобное, — до смерти напугал меня Тео, выглянувший из-за живой изгороди.
Я сглотнула от испуга и молча прошла мимо британца. Он тихо рассмеялся, проследив за мной взглядом. Надо быть поосторожнее — и у кустов уши есть…
***
У меня колотились руки, когда я набирала на телефоне заветный номер с кодом Чикаго. В конце концов наблюдающий за мной Тео поднялся и, приблизившись к столу, за которым я сидела, сам нажал необходимую комбинацию цифр. Мы находились в кабинете Клио. Операция еще не завершилась, но заглянувшая полчаса назад медсестра, сказала, что состояние Кавьяра стабильно. Это мало обрадовало британца, но он держался молодцом. Я даже завидовала ему немного. Такое умение владеть своими эмоциями восхищало.
В трубке щелкнуло. Повисла небольшая пауза и раздались гудки. Один, два, три…
Я взглянула на Тео, неожиданно смутившись его присутствия. Это такой личный момент — разговор с матерью — что даже неловко стало. Отвернулась. Воспитанный и проницательный британец тихо покинул кабинет, прикрыв за собой дверь. Думаю, он все равно подслушивал.
Опасно ведь для них — мало ли чего я наговорю. Может, попрошу Ханну обратиться в какую службу или…
— Алло!
Я задохнулась. Горло сжалось, закружилась голова.
— Я слушаю, говорите… — абсолютно спокойный и сдержанный тон самого родного на свете человека.
Вот когда начинаешь ценить то, что у тебя есть. Действительно, когда потеряешь.
— Мама… — выдохнула я, наконец, и слезы сами покатились по щекам. — Мама, это я… Летти… Лена…
Молчание затянулось. Страшно испугавшись, что Тео перепутал цифры или, быть может, это вовсе не Ханна, я стиснула трубку до побелевших костяшек.
— Девочка моя! — так громко выкрикнула женщина, что я вздрогнула, и накатило облегчение, вмиг сбросив с плеч груз последних месяцев. — Как ты? Я… Мне звонил мистер Кавьяр… Он спас тебя? Помог? Боже, когда я увижу тебя, родная? Эти похороны…
— Знаю, — перебила я Ханну, разозлившись на грека из-за его лжи.
Надо же, он меня спас.
А впрочем, теперь все равно. Раз Ханна знает, что я жива, не стоит ничего бояться. Главное, вырваться из этой страны, а там все встанет на свои места.
— Мамочка, — все же всхлипнула я, не в силах вытерпеть боль в груди.
— Не плачь, милая, — таким же дрожащим голосом ответила Ханна. — Пожалуйста, не плачь.
Я сделала глубокий вдох, шумно выдохнула и ответила решительным тоном:
— Обещаю, мы скоро встретимся. Я обещаю тебе.
Глава 24
Три бессонные ночи. Три дня в молчании…
Марио превратился в ходячий комок нервов. Его опасался трогать даже Хавьер, не говоря уже обо мне и Тео. Прогноз по поводу состояния Клио не был обнадеживающим. Более того, все оказалось до жуткого безвыходным. Заезженная фраза о том, что остается только ждать, напрочь убивала надежду. Я мучилась. Совершенно откровенно мучилась, разрываясь между желанием покинуть особняк и, вообще, этот континент, и страхом за братьев. Особенно за одного из них. Да, я позволила себе хотя бы мысленно допустить, что грек стал неотъемлемой частью меня. Абсолютно непонятно, как у него это вышло… Но к гадалке не ходи — дело было во мне. Это я такая ненормальная сочувствую тому, кто мне не сочувствовал. Однако сложно держать оборону и ненавидеть мужчину, который вдруг понес наказание за все, что вытворял. Допустить мысль, что грек начал уважать меня, а уж тем более, полюбил, я точно не могла. Это было столь же нереально и неправдоподобно, как если бы лев воспылал чувствами к лани. Я была ланью. Запуганным, измученным зверьком, утратившим всю свою бойкость, строптивость и самообладание. Мне было невероятно страшно и невыносимо тяжело. Давящая мрачная атмосфера молчаливого особняка угнетала. Мне казалось, я парализована и больше никогда не смогу пошевелиться.