Дьявольская несправедливость!
— И вот еще, кстати. Твой хозяин проверил все судна, отплывающие из порта Касабланки. Поэтому я отвезу тебя…
— …в пустыню, — закончила я вместо парня и оглянулась назад. Кавьяр все еще стоял на крыльце и что-то объяснял своим головорезам-охранникам. — Зачем ему все это? Робби, он ведь поймает меня, верно? Это для него простое развлечение?
Англичанин покосился на меня, не проявляя ни капли сочувствия.
— Ты дура? — это прозвучало риторически. — В пустыне только бедуины выживают, а белая девчонка… Господин Кавьяр не рассчитывает на твое спасение.
— Да… — тихо прошептала я, опустив голову, — меня все равно уже похоронили.
— Еще неизвестно. Я знаю, что твоя мать не поверила в эту историю.
Самые прекрасные слова на свете, сказанные усталым тоном худенького британца, и мое сердце забилось чаще, предвкушая наитяжелейшие испытания. Но отменять поход в пустыню я не собиралась, рассчитывая добраться до севера и попасть хотя бы на Мальту, в независимое государство, которое наверняка скроет меня от настойчивого грека-тирана. В Сахаре я намеревалась немного переждать, ведь Кавьяр конечно уже знает, что я собираюсь затеряться среди иммигрантов, пересекающих Средиземное море. Но другого способа бежать с этого материка я просто не видела.
Примечание: *кори - девочка, ребенок.
Глава 5
Прошу вас, отметьте ошибки, если обнаружите. Я все исправлю. Спасибо заранее.
Душное тяжелое чувство преследования не оставляло меня даже тогда, когда Робби свернул на главное шоссе и покатил за город.
— Останови, — тихо попросила я.
Меня затошнило. Это было последствием стресса и недоедания. К счастью, немного зажившая рана на животе так сильно, как раньше, не беспокоила. Поэтому в целом все было терпимо. Это конечно если не считать колотящегося в груди сердца и внезапного осознания своей беспомощности. К тому же теперь мне придется нести ответственность и за Кристину. Но тут еще не ясно, возможно, и ей приказали…
— Ты как? — Робби заглушил мотор только после того, как съехал с трассы и остановил автомобиль за густым кустарником, которого было до смешного мало.
— Мне жаль, что ты один из них, — только и пробормотала я, выбираясь из автомобиля.
Парень что-то сказал мне вслед, но я уже не слушала его. Я все равно не смогла бы вымолвить ни слова. Разве получится сдержать эмоции, когда с тобой так обходятся? Я и не сдерживала, просто плакала, растирая слезы руками, шла по дороге и мечтала о разъяренном льве, который выскочит навстречу и сожрет меня к черту.
В какой-то миг в мои мысли ворвался звук двигателя, такой жутко громкий и прямо булькающий. Мопед, вернее, эта «тарахтелка» чуточку притормозила рядом со мной, и водитель — старенький дед — немного испуганно принялся что-то спрашивать по-арабски.
Я с огромным трудом пояснила старику, что мне нужно добраться до пустыни, и тот, вероятнее всего, ничего не понял, но, согласно кивнув, поманил рукой.
Места на мопеде было мало, поэтому пришлось прямо ютиться с худым телом старика и благодарить небеса даже за такой вариант. Пусть не самый приятный, но выбирать-то не приходилось.
***
Мои глаза открывались с трудом. Я крепко зажмурилась. Потом кое-как все же разлепила веки, присела и огляделась.
Помещение, на которое я набрела прошлой ночью, после того как старик отказался впускать меня в деревню, было ничем иным как сараем, деревянным сараем, сквозь щели стен которого пробивался яркий солнечный свет. Подул ветер, и тут же в мои ноздри ударил отчетливый букет запахов: зной, песок, цитрусы и что-то душистое.
Обернувшись, я увидела несколько мешков, грязных и пыльных, именно от них веяло перцем — это был, скорее всего, склад.
Неожиданно за дверью, чуть приоткрытой, полилась иностранная речь. Я прислушалась и, поджав под себя ноги, замерла. Говорили на арабском.
Решив, что нужно взглянуть на людей, которые топтались за стенами сарая, я встала и прижалась лицом к щели. Тут же сразу прикусила костяшки пальцев, чтобы не закричать, потому что было неизвестно, не обернется ли для меня этот крик о помощи чем-то ужасающе плохим. Люди, расхаживающие возле машин, были в полицейской форме.
Я не разбиралась в наречиях, и это еще сильнее вгоняло в панический ужас. Я была абсолютно беспомощна.
По какой-то причине, будто поддавшись внутреннему голосу, я решила, что должна укрыться от полиции, потому как эти люди могли быть куплены Кавьяром. Поспешно вернувшись на место, я легла и, подтянув к себе побольше грязного вонючего тряпья, укрылась им.