— Тео, — отрезал Клио, — мы выясним это позже.
Этот самый Тео был темноволосым, модно остриженным — волосы сбриты на висках, остальная часть шевелюры аккуратно зачесана наверх — со спокойным выражением лица. Темные брови вразлет и тепло-карие глаза мужчины делали его лицо очень приятным, а улыбка, застывшая на губах, располагала к себе, словно он и не осознавал всю мерзость ситуации и вовсе не собирался вмешиваться в это.
— Скажи-ка мне вот что, Летти, — продолжил Клио, — если бы я был дома, ты бы все равно сбежала?
— Рано или поздно… — прохрипела я, сомневаясь в правдивости собственного ответа.
— Что ж, это любопытно, — снова ровный тон и на самом деле абсолютное отсутствие интереса. — Но ты и так немало провинилась. Наказание будет соответствующим.
— Наказание? — едва вымолвила я, вжавшись в кресло.
Он посмотрел мне в глаза: тьма и жестокость в глубине взгляда.
— Да, Летти, тебя ждет наказание.
Я сглотнула комок.
— Ты наверняка болен, — не понимая, что произношу это вслух, сказала я, не мигая глядя на мужчину. — Тебе так необходимо унижать?
Ожидая удара, я немного отодвинулась, но его не последовало. Грек склонил голову набок и, прищурившись, ответил:
— Хорошо, что ты позиционируешь себя, как сильного человека, но это ненадолго. Мне очень хочется раскрыть твой потенциал. Изучить тебя. И этот поступок — лишь легкое разочарование для меня, Летти, потому как ты продержалась дольше, чем я предполагал.
— Ты ненормальный, — покачала я головой. — Думаешь, другая на моем месте не стала бы использовать свой шанс на побег?
— Конечно стала бы, — кивнул Кавьяр со скучающим видом.
Мне вдруг показалось, что в голове что-то щелкнуло. Как будто опустили какой-то рычажок. Я перевела на грека совершенно ошеломленный взгляд, словно до меня только сейчас дошло, что я еду рядом с самым жутким человеком на свете. Он выгнул темную бровь и в ответ на мой взгляд так отвратительно улыбнулся, что мне тут же захотелось закричать во всю глотку. Я не осмелилась. Риск оказаться убитой здесь и сейчас был слишком велик. Я должна жить. Это твердо решено. Такие, как Кавьяр, не могут существовать. Это ведь нужно как-то прекратить, верно? Да, но такого шанса у меня нет и, вероятно, не будет.
— Ломаешь голову, почему все так сложилось? — вновь подал голос грек. Меня передернуло. — Ты заслужила. Я уверен в этом. И еще… Я должен узнать что-то важное?
Я уставилась на Кавьяра.
— Что? — спросила, не поняв вначале, но после, догадываясь, на что он намекает. — Нет… Ты ошибаешься. Они мне ничего не сделали. Напротив, главарь приказал меня не трогать.
По лицу грека нельзя было что-то понять.
— Хорошо. Не люблю использованный товар, — произнес Кавьяр так, будто я действительно являлась вещью, и одарил меня надменным взглядом.
— Однако то, что было до меня, никаким боком не касается твоего нынешнего положения. Мне плевать на твоих бывших. Но находясь под моей опекой, ты должна хранить мне верность. За измену полагается наказание. Уж поверь, способов довести человека до безумия огромное количество.
Я промолчала, но Кавьяр неожиданно хмыкнул.
— Постарайся скрывать свои эмоции. Твоя ненависть написана на лице. Будет легче, если притворишься, будто я тебе нравлюсь, — предложил он спокойным тоном.
Ответом ему была тишина. В моей голове продолжала звучать заунывная мелодия флейты, на которой играл дряхлый старик, сидя под навесом небольшого домика, в то время как меня катали в грязи.
— Зачем я тебе? Неужто так сложно быть нормальным? Бросил бы в пустыне, а себе отыскал покладистую девушку, — выдавила я, глотая слезы, хотя в душе понимала, никому не пожелала бы оказаться на моем месте, потому что этот человек достоин лишь одного — смерти.
— Мне не нужны проблемы, — ответил грек. — Уж ты-то точно разнесла бы эту историю по всему миру. К тому же… — Кавьяр перевел на меня взгляд, от чего пришлось буквально сжаться, слишком уж колким он был. — Я не могу отпустить тебя без наказания за побег.
— Араб говорил об этом… Он был прав.
Кавьяр придвинулся ко мне слишком резко — я, испугавшись, дернулась — и схватил за подбородок.
— Перестань так смотреть на меня, — прошипел он и крайне неожиданно впился в мои губы зубами. До боли, до мурашек вдоль позвоночника, до отвращения.
Так же резко отпустил и, отодвинувшись, засверкал глазами, расплываясь в насмешливой улыбке. Я тут же подалась назад и прижала ко рту ладонь. Я уговаривала себя — мысленно — не плакать и часто-часто моргала. Клио не сводил с меня глаз.