— Да, зрелище не очень привлекательное, — протянул он медленно. — Я бы даже сказал, отнюдь не привлекательное. Грязная, потасканная и униженная. Бедная-бедная Летти. Какие испытания. Жалеешь себя?
Я убрала руку от лица и, все еще чувствуя на губах болезненную пульсацию, качнула головой, отвечая:
— Нет, не жалею.
Грек лишь кивнул и, тут же забыв о моем существовании, переключил внимание на зазвонивший телефон. Я тихо плакала, глядя в окно.
Он вел разговор о бизнесе и с первых же минут стало ясно, о каком именно. Я невольно прислушалась и, косясь на грека, принялась судить по его внешности о возрасте. Вероятно, ему было не больше тридцати, и он уже являлся владельцем компании. Быть может, даже не одной. Я поняла, что его отец — известная личность в широких кругах, потому-то прикрывает сына от больших проблем, которые вполне могли свалиться на него в случае проникновения информации в СМИ. Сущий кошмар, ведь это целая семья рабовладельцев, если судить о том, что и брат грека причастен ко всему.
Особняк вырос на нашем пути внезапно. Я так увлеклась угрюмыми размышлениями о беседе с греком, что и не заметила, как машина остановилась. Из разговора стало ясно, что у них там огромная сеть бизнеса, основанная на торговле людьми. Я решила, что эти ниточки тянутся, до неизвестных высот. В это наверняка замешано большое количество влиятельных людей, и коснись их опасность хоть каким-то образом, все будет тут же прикрыто и зачищено, словно ничего подобного и не существовало. Такие, как они только почуют едва уловимый запах гари, как тут же переложат вину на чужие плечи, при этом в суде сами же огласят приговор.
Я понимала, что одной мне с этим не справиться никогда в жизни. Да и никто не справится, потому что храбрых людей в мире до смешного мало. К тому же невозможно уничтожить то, что существует на Земле ни одно тысячелетие.
— Хавьер, отведи Летти в комнату, — резко скомандовал Клио, выпрыгнув из внедорожника.
Проследовав в дом, я тут же в коридоре столкнулась с Кристиной, и взгляд женщины говорил: «Добегалась?». Лицемерные твари. В любой момент готовы воткнуть нож в спину.
Проведя меня в комнатушку, Хави притормозил у двери.
— Помойся и переоденься, — приказал он громовым басом. — Вечером примешь свое наказание.
Я судорожно сглотнула, но страха не показала, очень старалась не проявлять эмоций.
Около восьми вечера меня, так и не покормленную, повели на первый этаж. Хавьер открыл странную и невысокую дверь, очень похожую на вход в кладовку, и, пропустив меня вперед, захлопнул ее, заставив мое тело врасти в пол, потому что внезапно стало очень темно.
— Иди, — подтолкнул верзила, и я вздрогнула, успев испугаться. — Чего застыла?
— Я… не… не вижу в темноте, — заикаясь, выдавила в ответ.
— Два шага вперед и ступеньки.
Я послушалась Хавьера и осторожным движением ноги отыскала первую ступень. Пришлось прижаться к стене и пойти вниз. Медленно, но верно. Охранник недовольно сопел в спину и мне захотелось попросить его отодвинуться, но я промолчала. Впереди показалась дверь — это стало ясно по тоненькой полоске света, что пробивалась снизу. Охранник обошел меня и первым оказался за дверью. Меня ослепило освещение, пришлось зажмуриться.
— Где мы? — я попыталась спрятать свой ужас поглубже, боясь открыть глаза.
— У меня в гостях, — послышался ответ Кавьяра, и я тут же разлепила веки.
Лучше бы не делала этого. Лучше бы погибла где-нибудь в пустыне. Все задуманное греком неожиданно обрело самую страшную для меня форму.
— Ты ведь… не собираешься… Ты… — я стала заикаться еще сильнее. — Почему бы просто не избить по старой привычке? — выпалила я абсолютную нелепость.
Кавьяр, который вольготно развалился в черном кресле, медленно курил и, сощурив глаза, заинтересованно разглядывал меня.
— Я не страдаю такой слабостью, как привычки, — протянул грек. — Проходи, не стесняйся.
Меня страшно замутило. Я до последнего не верила, что Кавьяр сделает со мной что-то серьезное. Я была убеждена, что он просто запугивает. Но, увы. Для меня наступил настоящий кошмар…
Сознание часто ускользало, то проваливаясь в густую липкую дымку, то медленно выплывая из нее. И вот в такие моменты хотелось умереть. Кавьяр переворачивал, хлестал, прижимал к полу. Сквозь пелену слез я несколько раз наталкивалась взглядом на громадную фигуру Хавьера, который хоть и выглядел невозмутимым, но все же старался не смотреть в мою сторону…